Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1) - [2]

—В каком это смысле? — удивился Сашка.

— Ну, чем бы вы оба занимались на выезде, не будь друг друга?

— С тоски бы, наверно, повесились,— сказал Пит,— уж я-то знаю.

— В Монте-Кристо,— уточнил Сталкер,— нахрюкался бы в волю в последний раз — икнул, рыгнул — и повесился. Да.

— А что,— сказал Сашка,— в Монте-Кристо есть одно место, где можно встать в полный рост... Там, где новогодний кабель лежит — со стороны Шагала.

— Во,— тут же отозвался Пит,— Пищер, ты обещал рассказать о Свече.

— Сталкер потянулся через стол и попытался прикурить от свечки.

— Тьфу! — буркнул Сашка.

: Сталкер повернулся к нему, распластавшись над столом.

— Да. ‘Юродивого обидели’ — от Свечи не прикуривать, Примус бензином не прогревать, носки над Костром не сушить... Чего ещё? не есть, не быть... В общем — “мы не в силах ждать трудностей от Породы...”

— Да я не об этом, балда! Мог бы и не трясти над столом своим комбезом! Чай, не стерильный.

— Не этой грязи бояться надо,— нравоучительнным тоном начал Сталкер — но в этот момент камень, на который он опирался рукой, вывернулся со своего места и Сталкер, сбив подсвечник и грохоча опрокидываемой посудой, растянулся на столе.

— ... а главное, чтоб в душе этой грязи не завелось,— в темноте спокойно завершил он.

— Тьфу, ...,— выругался Сашка.

: Сталкер на столе звякнул посудой.

— Если кто-нибудь срочно не включит хоть какой-нибудь свет — я ещё чего-нибудь опрокину. Да,— пообещал он.

— Сейчас,— отозвался Пит. Он зашуршал в темноте — должно быть, искал спички.

— Неужели никто не может сделать так, чтоб в этом гроте хоть что-нибудь горело — только не бензин, разумеется?.. — вопросил из тьмы Сталкер, и тут Сашка с Пищером включили свои системы.

Одновременно Пит зажёг спичку.

— Загаси,— посоветовал со стола Сталкер,— хорошая. Потом пригодится, да.

: Лучи двух систем осветли распятого на столе Сталкера.

— Кто так строит... — начал было он —— но вспомнив, кто, замолчал.

— Вставай, иуда,— сказал Сашка,— зла на тебя нет.

— Чего нет, того нет,— виновато заметил Сталкер,— вообще почти ничего и не опрокинул. Да. Ты бы на моём месте...

— Что-оо... — Сашка хватал ртом воздух, от растерянности не зная, что сказать.

— П-ш-ш,— сказал Сталкер, вынимая из кана подсвечник,— воздух выпусти. Взорвёшься.

— Никогда не думал, что в комплект ПБЛа должен входить смирительный комбез,— едко заметил Пищер, оглядывая учинённый Сталкером погром.

— Это зачем ещё? — недовольно спросил Сталкер, чуя ловушку.

— Одевать вместо ужина на некоторых чересчур быстроедящих типов,— догадался Сашка,— а рукава завязывать за спиной.

— На горле,— уточнил Пищер.

— Если бы некоторые тормознутые лопали побыстрее,— начал Сталкер, но не договорив, повернулся к Питу.

— Дай-ка своего огня.

— Он чиркнул спичкой, пытаясь поджечь свечу. Фитиль затрещал, разбрызгивая во все стороны капли парафина и чая, но разгорелся.

— Ишь ты: отсырела... — притворно удивился Сталкер,— и когда только успела? Ну ладно, ладно — ‘язвиняюсь’. Вы же сами видите: стихия... Может, действительно правы силикатовские — не стоит прикуривать от свечи... под землёй, да.

— Угу... — проворчал Сашка,— вали теперь всё своё раздолбайство на Двуликую да на старика шубина...

— А что есть раздолбайство? Может, все эти поступки — ну, глупые, стрёмные или там случайные совпадения — на самом деле от этого?

— Ух, ты... — протянул Пит.

— Ну да,— хмыкнул Сашка,— “а всё дело было в моей больной печени...”

— Чего? — не понял Пит.

— Джером,— с удовольствием пояснил Сашка,— “родители думали, что всё от моей лени. А на самом деле у меня просто была больная печень...”

— К чему это вы?

— А к тому, что некоторые верят в Бога только тогда, когда их прижимает. И своеобразно, я бы заметил, верят. “Хорошее — от себя, плохое — от Бога...”

— Ладно вам,— примирительно сказал Пищер,— всё не так.

— Он посветил в кан с чаем.

— Лучше выловите парафин.

— А как — ты один знаешь?

: Пищер не ответил — по привычке глянул на руку, где ещё вчера были часы, пробормотал “ч-чёрт” — изогнулся и полез в транс за своей спиной.

Сталкер вздохнул и склонился над каном.

— Тоже мне — бином Ньютона,— пробормотал он.

— Сашка убрал со стола миски, кан из-под супа; вытер тряпкой разлитый чай. Тряпка тут же стала холодной, скользкой и противной; было мерзко держать её так — в руке; он выжал её над щелью в полу, поискал глазами, куда бы пристроить — выкидывать, несмотря на возникшее желание, не хотелось, потому что впереди был ещё месяц пребывания и всякое могло пригодиться — он знал, как это бывает, как не хватает иногда в самом конце тех же тряпочек, чтобы вытереть что-то,— и он пристроил её на угол большой ровной плиты, на которой стоял примус.

— Ладно,— сказал он,— не фиг всуе. Это действительно никто не знает, как. Может, для каждого это — своё. Один ни во что не верит, и ему всё по барабану. Другой тени шугается, а копнёшь — тоже правильно...

— Так, выходит, и нет ничего — для всех? — спросил Пит.

— Есть,— отозвался Пищер, вынимая руку из транса,— ‘вот-она она’.

— И водрузил на плиту-стол здоровенную плоскую бутыль тёмно-красного цвета.

Сашка тут же принялся разглядывать её на просвет — пламя свечи длинной жёлтой искоркой пробивалось насквозь; вокруг неё мягко светился эллипс — алый в средине и малиновый к краям...