Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - [58]
В этот день я первый раз принял самое активное участие в протестной акции национального масштаба и почувствовал то возбуждение, которое испытываешь от успеха хорошо спланированной битвы с врагом, то чувство товарищества, которое рождается в совместной борьбе.
Я осознал, что эта борьба теперь поглотит всю мою жизнь. Человек, вовлеченный в эту борьбу, лишается личной жизни. В самый разгар проведения Дня свободы у меня родился второй сын, Макгато Леваника. Когда он появился на свет, я смог заскочить в больницу к Эвелин, однако это была лишь короткая передышка в моей деятельности. Он был назван в честь Сефако Мапого Макгато, второго президента Африканского национального конгресса, который руководил организацией с 1917 по 1924 год. Макгато, сын вождя народа педи, возглавил борьбу против системы сегрегации, которая, в частности, запрещала чернокожим африканцам ходить по тротуарам Претории, и его имя стало для меня символом непреклонности и мужества. В свою очередь, Леваника являлся одним из знаменитых верховных вождей Замбии.
Однажды Эвелин рассказала мне, что мой старший сын Темби, которому в то время было пять лет, спросил ее: «А где папа живет?» Дело в том, что я возвращался домой поздно вечером, уже после того, как он укладывался спать, и уходил рано утром, еще до его пробуждения. Меня, конечно, крайне огорчало то, что я не успевал общаться со своими детьми. Я уже в то время очень скучал по ним, задолго до того, как оказался оторванным от них на целые десятилетия.
В те дни я гораздо лучше понимал, против чего я боролся, чем то, за что именно я вел свою борьбу. Моя давняя оппозиция коммунистической идеологии постепенно сходила на нет. Мозес Котане, генеральный секретарь Южно-Африканской компартии и член исполнительного комитета Африканского национального конгресса, часто приходил ко мне домой поздно вечером, и мы зачастую спорили с ним до самого утра. Котане являлся весьма сообразительным, здравомыслящим политиком, был самоучкой, происходил из крестьянской семьи провинции Трансвааль. «Нельсон, – интересовался он у меня, – почему ты настроен против нас? Мы все боремся с одним и тем же врагом. Мы не стремимся захватить власть в Африканском национальном конгрессе. Мы строим свою работу в контексте африканского национализма». Должен признаться, у меня не было достойного ответа на все те аргументы, которые он приводил.
Поскольку я все сильнее сближался с Мозесом Котане, Исмаилом Меером и Рут Ферст и видел, на какие жертвы им приходится идти ради борьбы, мне становилось все труднее оправдывать свое предубеждение против компартии. Вступившие в АНК члены компартии Дж. Б. Маркс, Эдвин Мофуцаньяна, Дэн Тлум, Дэвид Бопапе были глубоко преданы делу нашей борьбы, являлись примером того, с какой страстью следует вести борьбу за свободу. Юсуф Даду, один из организаторов и лидеров массовой кампании 1946 года, был хорошо известным марксистом, чья неустанная деятельность за права человека сделала его настоящим героем для многих африканцев. Я не мог (да и не хотел) подвергать сомнению добросовестность этих людей и их преданность делу освобождения.
Однако я мог подвергнуть сомнению философские и практические основы марксизма. Правда, мои познания о марксизме были весьма ограниченными, и в политических дискуссиях с коммунистами мне мешало недостаточное знание марксистской философии. Я решил исправить это.
Я приобрел полное собрание сочинений Маркса и Энгельса, Ленина, Сталина, Мао Цзэдуна и других основоположников коммунистической идеологии и углубился в философию диалектического и исторического материализма. Безусловно, у меня было крайне мало времени, чтобы тщательно изучить их произведения. Меня весьма заинтересовал «Манифест Коммунистической партии», наряду с этим «Капитал» меня буквально измучил. Тем не менее идея бесклассового общества показалась мне привлекательной. На мой взгляд, она чем-то схожа с традиционной африканской культурой, для которой характерны такие черты жизни, как общинность, коллективизм. Я был полностью согласен с основным изречением Карла Маркса, в котором нашли отражение простота и благородство золотого правила: «От каждого по способностям, каждому по потребностям».
Диалектический материализм, как прожектор, высветил для меня причины расового угнетения. Кроме того, он предложил те инструменты, которые можно использовать, чтобы положить конец этому угнетению. Это помогло мне взглянуть на ситуацию иначе, чем только через призму отношений между чернокожими и белыми. Ведь для того, чтобы наша борьба увенчалась успехом, мы должны были преодолеть конфликт между чернокожими и белыми, выйти за его пределы. Научные основы диалектического материализма меня привлекли, поскольку я всегда был склонен доверять тому, что можно проверить. Анализ экономики на основе материалистического подхода также показался мне верным. Идея о том, что стоимость товара зависит от количества затраченного на него труда, по моему мнению, особенно подходит для Южной Африки. Правящий класс платил африканцам прожиточный минимум, а затем добавлял стоимость к стоимости тех товаров, которые они производили.
