Долгая Дорога Гибели - [135]

— Отлично. Как скоро корабль будет готов к отбытию? — меняю тему, успокаивая дыхания, пальцы правой руки слегка покалывает. А это значит, что до Силы мне, таки удалось, достучаться.

— Основные ремонтные работы будут закончены в течении суток, к прибытию соединения второго ударного флота, мы будет готовы к гиперпрыжку, — отвечает капитан, с трудом сфокусировав на мне взгляд. Конечно, это не полноценное силовое внушение, в моём исполнении та техника слишком опасна.

— Превосходно, — наконец-то я смогу покинуть эту злосчастную планету.

— Есть ещё один вопрос, требующий вашего решения, — говорит Оззель, его голос звучит озабочено. Похоже, радовался я рано.

— Какой? — неподдельно удивляюсь я.

Обычно всеми корабельными вопросами занимается капитан. Я только получаю некоторое количество документов для визирования, в основном, связанных с дополнительным ассигнованием.

— Спасённые с дредноута вуки отказываются покидать корабль… плюс, некоторое количество Вуки-гвардейцев взяты на борт с планеты.

* * *

— Как их много… — с тихим удивлением говорит Асока. В центральном ангаре собралась большая и весьма волосатая толпа лохматых гуманоидов, разбившаяся на две неравные группы.

Чуть больше двух сотен вуки выстроились ровными рядами, вытянувшись по стойке смирно. В основном каштановой, самой распространенной среди этого народа, масти. Рослые, сильные воины, буквально распространяют вокруг себя глухую уверенность. Чувство такое, что при попытке сдвинуть этих бронированых солдат с палубы, обнаружится, что они в неё вросли.

Они словно поедают меня своими преданными чёрными глазами. Их командир пегой масти стоит чуть впереди, с примотанной к животу бинтом лапой, покорно ожидая своей участи. Чёртовы зайцы! Тайком проникли на корабль, вместе с клонами. Почему-то, бойцы в белых шлемах тепло отреагировали на желание лохматых выступить в имперскую армию.

Вторая группа — это разномастная толпа, в которой много детей и женщин, с небольшим вкраплением мужчин. Смотрят хмуро, со страхом и настороженностью. Их больше пяти сотен, вуки, отказывающихся возвращаться на планету. Мотивируют своё нежелание тем, что дома их не примут.

— Это все? — спросил я у майора Вирса.

— Милорд, клоны всё ещё прочёсывают корабль, — спасённые с пиратского дредноута вуки, услышав, что корабль скоро отправляется, разбежались по всей площади ИЗР. Очень тяжёло поймать всех вуки на корабле, площадью несколько тысяч квадратных километров. И это только палубы, если не считать технические помещения.

Сейчас уже было найдено почти полтысячи беженцев, нежелающих возвращаться на планету. Нет, возможно, они и желают, но просто не могут из-за пресловутого Долга жизни. По традициям вуки, спасённые обязаны идти во служение к спасителю. Что не мешает этим лохматым, потом отвернуть своему благодетелю голову, после того, как долг уплачен.

— Значит где-то на корабле, бродят ещё полторы тысячи вуки? — удивлённо спросил я. Однако, эти здоровяки просто мастера маскировки.

— Так точно! — отчеканил Вирс.

Проблема! Ну, вот что мне делать с таким количеством лохматых. Нет, если бы во служение просились только вуки-гвардейцы, делегировав почему-то свой долг пред клонами, на меня. Наверное, по какой-то извращённой логике, служить целому имперскому лорду гораздо интереснее, чем обычным клонам.

Интерлюдия. Атата-Кач, Легат

Корабельная палуба под его лапами шатается, перед глазами всё плывёт. Прожженный бластерным выстрелом бок горит огнём. Перерубленная в суставе вибромечом лапа болит нестерпимо. Но всё, что он может это тянуть спину, и смотреть на чёрную одоспешенную фигуру. Ему надо выдержать это, ради его сыновей.

Для потерявших честь гвардейцев — два пути. Первый из возможных выходов, пойти под руку, во служение. В хорошей службе нет позора. Второй — смерть. Сейчас судьба его и его сынов, поверивших в него, в руках этого Имперского Лорда. И, как их отец, он обязан дать им шанс на жизнь.

Атата-Кач сейчас жалел только об одном, что он выжил. Легат обрёк себя и своих людей на позор, они не смогли выполнить своё предназначение. Они проиграли, многие из его сородичей, отрыто сетовали, что гвардия выжила. Гвардия существует только для того, чтобы умирать, чтобы жил Совет. Погибает гвардия, погибает и Совет, по-другому не бывает.

Отец-легат дрогнул в тот момент, когда не повёл своих гвардейцев в безнадёжный прорыв, в слабой надежде отбить зал управление советом. Тогда, в подвалах, у них, полуоглушенных, почти без боеприпасов, было, как и сейчас, всего два выбора. Держать оборону и попытаться выжить, сохранив хотя бы остатки гвардии, или умереть в бессмысленной атаке.

Палуба пошатнулась, легата подержал Торкмунт, его первый и единственный оставшийся в живых сотник, успев заметить немощь своего командира. Досада, позор немощи на его седины… четыреста лет безупречной службы — и теперь его запомнят, как первого Легата Гвардии, потерявшего родовой Совет в полном составе.

Имперский лорд, закончил разговор с офицером, перекинулся несколькими фразами со своей ученицей. Невысокая тогрута с интересом осматривала его, и его воинов. Эх, девочка, видела бы ты гвардию в годы её славы, не кривила бы так свой носик.