Долг (Приказы не обсуждаются) - [28]

Бойдов прижал левый локоть к телу — убедился, что пистолет в кобуре. Уверенно пошёл в сторону ближайшей станции метро. Он уже знал большинство больниц города, и не спрашивал, в каком корпусе располагается то или иное отделение.

Игорь и раньше не любил больницы. Теперь он их ненавидел. Ему казалось, что есть в них что-то заразное. Стоит один раз сюда придти самому, и через некоторое время тебя уже туда привезут. Неважно, с каким диагнозом.

Когда он ещё учился в институте, на третьем курсе решил навестить в больнице товарища, которому вырезали полипы. И что же? Через пару недель попал сам на месяц в другую больницу с грыжей. Только поправившись, ещё через месяц, скорая помощь увезла Игоря с гнойным перитонитом, который никак не заживал, и приходилось ходить с торчащей из живота трубкой. Хорошо, что отец работал тогда во Франции, и они всей семьёй поехали в Канны на лазурное побережье Средиземного моря. Там рана затянулась в две недели. Но наверстывать учёбу пришлось долго, дабы не брать академку.

Игорь позаимствовал у сестры халат, и направился в указанную палату. Там было шесть коек. Все они были заняты. Свою подопечную Игорь определил сразу по бинтовой повязке на глазах. Она лежала, укрывшись одеялом, так, что видна была только её голова. И молча, смотрела в потолок, если только, она могла что-то увидеть через повязку.

— Ой, девчонки, глянь, красавчик какой пришёл без цветов, с папкой! Видать мильтон! Будет показания брать! — улыбнулась, грубо прооперированной в детстве заячьей губой, молодая толстенькая деревенская женщина с круглым, как луна лицом, без каких либо видимых травм. Она сидела на постели, держась руками за штангу над кроватью. Закрывшись одеялом по пояс, и разглядывала Игоря.

Добрый день девушки, — поздоровался он, — извините, что вас побеспокою.

— Проходите, проходите, Вы верно к царевне несмеяне пожаловали! Остальные у нас в быту пострадали! — продолжала говорливая, наклоняясь вперёд и пододвигая Игорю короткой, но крепкой рукой белый табурет, — притензиев не имеют!

— Спасибо я сам, — Бойдов торопливо взял табурет, и, поставив его ближе к своей подопечной, осторожно сел.

Девушка, услышала, как стул коснулся её кровати. Вздрогнула.

Остальные больные, стали молча выходить в коридор.

Игорь видел, как девушка напряжённо вслушивается в шаги уходящих, будто старалась сосчитать по их количеству, сколько в палате народу.

— Они ушли? — тихо спросила она, неожиданно, высоким тоненьким голоском.

— Да, — тихо сказал Игорь, видя, что, говорливая, принципиально отвернулась к окну и осталась неподвижно лежать.

— Все? — повторила она свой вопрос.

— Да, — снова повторил он, поёжившись от необходимости лгать.

— Они меня не любят! — неожиданно плаксиво запричитала девушка скороговоркой, словно боясь, что не успеет сказать всё, что хотела, — Совершенно не обращают на меня никакого внимания, относятся ко мне будто я египетская мумия, ничего не расспрашивают. Вообще со мной не разговаривают. Зовут «Несмеяной». А мне так тяжело в этой темноте! Я никак не могу привыкнуть! Но доктор сказал, что всё будет хорошо. Вот только ранки заживут, и повязку снимут. А со зрением, всё будет в порядке. Вот посмотрите, повязка ведь чистенькая, правда? Не гноится. Значит, заражения нет. Ведь, правда? Вы верите, что всё будет хорошо? Ведь вы говорили уже с доктором. Что он Вам сказал. Ведь он сказал, что всё будет в порядке. Ведь так.

— Да, конечно, всё будет в порядке, — подтвердил Игорь, хотя с доктором он не общался и подумал, что действительно надо бы с ним поговорить. Затем официально продолжил:

— Юля Сергеевна, меня зовут Игорь Михайлович. Я из милиции, пришёл по поводу случившегося с Вами.

Девушка вжалась в постель.

Ей недавно исполнилось восемнадцать. Она казалась маленькой и худенькой в этой широкой белой постели, накрытая толстым ватным одеялом, в застиранном жёлтом пододеяльнике. Очаровательное личико, обрамлённое копной золотых волос, перечёркивалось белой повязкой на две половинки, не давая насладиться его прелестью. Малюсенькие, едва заметные точки редких веснушек на щёчках, укрупнялись к заострённому курносому носику и прятались под марлевую полоску, заманивая любопытные взгляды, скрытой под ней тайной. Но тайна эта сейчас носила трагический характер, и отдавала тягучим запахом йода, камфары и пихтового масла.

— Понимаете Игорь…, — она запнулась.

— Игорь Михайлович, — подсказал ей Бойдов, и поправился, — если Вам удобней, можно Игорь.

— Нет, мне удобней Игорь Михайлович, — торопливо защебетала она, — понимаете, был конкурс. Я его так ждала! Готовилась. Мама сшила мне платье. Она так переживала за меня. И я победила. Победила всех! Представляете? Как они все завидовали, когда мне вручали корону! Где моя корона?

Она, вдруг, взволнованно приподнялась на локтях и стала крутить головой в стороны, забыв про повязку на глазах, словно надеялась увидеть свою потерю.

— Где моя корона? — обеспокоенно, чуть не плача лепетала она тоненьким голоском, — Найдите её. Я не помню, куда её дели? Я всё время держала её в руке, пока меня везли в скорой.

Она нажала кнопку на стене, около кровати, и продолжала стенать, не обращая никакого внимания на Игоря.