Долг и желания - [2]

И тогда же я понял, почему на такие отношения накладывали запрет. Если бы они были разрешены, то мы вампиры, просто вымерли. Человеческие женщины не могли иметь от нас детей, а мы, уже не хотели бы секса с нашими женщинами вампирами, потому что они не могут дать нам таких ощущений.

Затем была вторая ночь с Майей, а потом она отказала мне. В тот момент я готов был пойти на крайности, и взять то, что я хочу силой. Никто и никогда не смел отказывать мне. Но я вовремя остановился, потому что уже отчасти изучил её характер, и понимал, что если сделаю это, она исполнит свою угрозу, а Игра была моим основным приоритетом, и желание победить было сильнее. Первые двое суток после той сцены с ножом у сердца я бесился из-за её выходки, но всё же потом взял себя в руки, и решил действовать по-другому. Так сказать — добиться своего не мытьём, так катаньем. И у меня были для этого веские причины.

За все прожитые столетия я переспал со многими женщинами вампирами, и всегда первое время меня охватывала к ним страсть и влечение, но со временем они мне надоедали и я, теряя к ним интерес, бросал их. А Майю я пока не мог выбросить из головы, потому что хотел её. И знал, что пока полностью не удовлетворю все свои желания, не успокоюсь, и начну изучение человеческих женщин по полной программе, и если об этом станет известно, может разразиться скандал. Проще было использовать Майю для этих целей, чем постоянно рисковать и связываться с разными женщинами. Да и пока меня интересовала именно сама Майя. Я надеялся, что может мне наскучат эти ощущения или потеряют свою остроту, и я со спокойным сердцем вернусь к Иви. А чтобы получить доступ к телу Майи, мне надо применить другую тактику, потому что запугиванием, силой или угрозами я ничего от неё не добьюсь. И я изменил к ней своё отношение, и стал вести себя более сдержанно, и более ласково, и стараться не проявлять превосходства и снисходительности. Это было моей четвёртой ошибкой, потому что она тоже стала вести себя по-другому. Я был готов к дальнейшим её выходкам и ироничным насмешкам, но оказалось, что если на них не реагировать, она становиться смирной, и даже больше того — нежной, ласковой и податливой.

Я до сих пор помнил день перед завершением Игры, когда Майя сидела в моих объятиях, и как мне было хорошо в тот момент. С ней было спокойно и уютно, как ни с кем и никогда до неё. И я до сих пор жалел, что задал тогда тот злосчастный вопрос о количестве её любовников. И даже больше — я не понимал сам, зачем его задал. Ведь никогда раньше меня не интересовало, сколько любовников было у той женщины, с которой я сплю, а здесь мне вдруг захотелось это знать. И хотелось, чтобы их было как можно меньше. А потом меня затопила волна ярости, когда Майя сказала, что секс со мной для неё — это позор и унижение, потому что это было моим позором и унижением, но при всём при этом, я нисколько не жалел, что так низко опустился, а она похоже жалела, и это меня сильно разозлило. Я уже и сам не понимал, почему мне так важно её мнение.

А когда на нас напал предпоследний охотник, и я отбросил Майю, и она потеряла сознание, я чуть с ума не сошёл от страха, что она не придёт больше никогда в себя, и тогда же я понял, что мне уже глубоко плевать выиграю я или нет, главное, что она выжила.

Те наши последние сутки я вообще не мог выбросить из головы ни на секунду. Сначала Майя меня напугала своим поведением и безжизненным взглядом, а потом… Потом было то, на что я уже перестал надеяться, и чего хотел больше всего. Но это было по-другому — это не был секс ради развлечения или удовлетворения потребностей, это было что-то намного большее. И я пожалел, что Игра окончена и все охотники мертвы, и надо возвращаться домой.

Да и само возвращение вызвало у меня чувство омерзения. Вернее, возвращению я был рад, а вот встрече с Иви и тем более её поведению я был не рад. Когда она уселась мне на колени и стала целовать меня при Майе, мне стало не по себе. Всего пару часов назад я целовал Майю, а теперь целовал Иви, у Майи на глазах, и мне стало впервые стыдно. Плюс ко всему, поцелуи Майи были намного приятнее поцелуев Иви, и хотелось, чтобы она сидела у меня на коленях, а не Иви. А уж когда Иви намекнула на то, чтобы использовать Майю как праздничное блюдо, я с трудом сдержал себя, чтобы не сломать ей шею.

Сам отъезд Майи стал для меня черным днём, после которого всё пошло наперекосяк. Я очень хотел, чтобы она осталась хотя бы на пару дней, но она твёрдо дала понять, что хочет уехать. В тот момент, когда она это решила, я испытал двоякое чувство. С одной стороны — я не хотел её отъезда, но с другой стороны — я знал, что ей здесь не место, и будет лучше, если она исчезнет из моей жизни навсегда. И Майя исчезла.

После этого со мной стало творилось необъяснимое, и мне это не нравилось. Меня тянуло в ней, и я ничего не мог с этим поделать, и не знал, как избавиться от мыслей о ней.

Через месяц после Игры мы расстались с Иви. Первое время я ещё надеялся, что быстро всё забуду, то потом я понял, что это бесполезно. Иви не могла мне дать того, что давала мне Майя. В ней не было того тепла и той силы духа, и той нежности, которую мне была уже необходима. Иви никогда так не разговаривала со мной, никогда меня так не целовала, и никогда с таким упорством не противостояла мне. С ней я уже откровенно скучал, и она меня стала раздражать. С Майей же я никогда не скучал, и никогда не знал, чего мне ожидать в следующий момент, и как она себя поведёт.