Долг чести - [31]

Вот и последний документ, его передал один из заместителей, который станет заместителем Яматы, как только на документе появится его, Уинстона, подпись. Как все просто! Одна-единственная подпись, ничтожное количество синих чернил, нанесенных на бумагу определенным образом, – и конец одиннадцати годам напряженного труда. Эта подпись передавала дело в руки человека, намерения которого оставались загадкой.

А зачем мне понимать их? – подумал он. Ямата будет продолжать добывать деньги для себя и для остальных – точно так же, как это делал я сам. Уинстон достал ручку и, не поднимая головы, поставил подпись. Если его интересовали намерения Яматы, об этом нужно было думать раньше.

Он услышал хлопок пробки от шампанского и, посмотрев вокруг, увидел улыбающиеся лица своих бывших подчиненных. Заключив эту сделку, он стал для них символом успеха. Ему всего сорок лет, он обладает огромным состоянием, добился неслыханного успеха и сумел оставить деятельность, требующую такого неотступного напряжения. Теперь он сможет наслаждаться плодами своего труда. Какими бы умными ни были окружающие его люди, вряд ли у кого-либо из них хватит смелости попытаться повторить пройденный им путь. Но даже в этом случае почти все потерпят неудачу, подумал Уинстон. И все-таки он превратился для них в живой символ, подтверждающий возможность успеха. Какими бы циничными и крутыми ни были эти профессионалы инвестиционного бизнеса, у всех в глубине души скрывалась одна мечта – составить состояние и уйти от дел, избавиться от невероятного напряжения, вечных поисков, как удачнее вложить капитал, в стопках оценок, докладов и аналитических обобщений, как завоевать репутацию, привлечь к себе побольше клиентов и их денег. Схватить сундук с золотом у края радуги – и тут же отыскать выход. Яхта, особняк во Флориде, другой на Виргинских островах, еще один в горном Аспене, возможность иногда поспать до восьми утра, поиграть в гольф. Привлекательность такого будущего была неотразимой.

Тогда почему не воспользоваться предоставившейся возможностью сейчас?

Боже милостивый, что он наделал? Вот проснется завтра утром и не будет знать, чем заняться. Неужели можно разом отключиться от всего этого?

Поздновато спохватился, Джордж, напомнил он себе, протягивая руку за бокалом французского шампанского и делая традиционный глоток. Потом поднял бокал в молчаливом тосте, обращенном к Ямате, как того требовала традиция. И тут он увидел улыбку на лице японца, – улыбку, которой следовало ожидать, но которая удивила его. Это была улыбка победителя. Но почему? – спросил себя Уинстон. Ямата заплатил запрошенную сумму. В такой сделке не бывает победителей или побежденных. Уинстон забирал свои деньги, Ямата вкладывал свои. И

все– таки эта насмешливая улыбка казалась какой-то неуместной, особенно потому, что Уинстон не мог понять ее причины. Он пил игристое вино, пытаясь разобраться в происшедшем. Будь улыбка дружеской и вежливой, все было бы в порядке. Но за нею скрывалось что-то другое. Их взгляды перехлестнулись, хотя никто не заметил этого, и, хотя здесь не произошло никакого сражения и не было победителя, создалось впечатление, что за столом происходили военные действия.

Как это понять? Уинстон тут же обратился за ответом к своим инстинктам. Что мелькнуло во взгляде Яматы – жестокость? Может быть, он относится к числу тех финансистов, которые рассматривают свою деятельность на Уолл-стрите как битву? Когда-то Уинстон тоже придерживался такой точки зрения, но с годами перерос ее. Конкуренция всегда была ожесточенной, но проходила в цивилизованных рамках. На Уолл-стрите все соперничали друг с другом, но это соперничество, пусть временами жестокое, оставалось дружеским до тех пор, пока все придерживались одинаковых правил.

Значит, вы не собираетесь принимать участие в биржевой игре? – захотел спросить Уинстон и тут же понял, что уже слишком поздно.

Он попробовал новый тактический ход, стараясь разобраться в этой схватке, начавшейся так неожиданно, и снова поднял бокал в молчаливом тосте, глядя на преемника, в то время как все остальные в зале продолжали беседовать друг с другом, не обращая внимания на происходящее. Ямата ответил ему тем же, и на лице его появилось еще более высокомерное выражение, словно он стремился выразить презрение по отношению к глупости человека, только что уступившего ему контрольный пакет.

Но разве всего несколько минут назад вы не скрывали так умело свои чувства? – мысленно спросил Уинстон. Тогда почему такое открытое презрение? Неужели вы считаете, что добились чего-то… куда более значительного, чем мне известно? Но чего?

Уинстон повернул голову и посмотрел на зеркальную гладь гавани. Внезапно ему надоела эта игра, пропал интерес к победе, которую, как считает этот желтый ублюдок, он, японец, одержал…

Ну и черт с тобой, подумал он, я уже далек от всех этих сражений и войн. Я ничего не потерял, наоборот, обрел свободу, получил деньги, у меня теперь есть все. Отлично, теперь вы стали главой корпорации, будете управлять ею, грести деньги, для вас всегда будет место в любом клубе и ресторане Нью-Йорка, вы можете тешить себя своим могуществом, и, если считаете, что одержали победу, пусть будет так. Но это не победа над кем-то, подумал