Долетим до Одера - [38]

К счастью, в это время мимо проходила колонна какой-то медсанчасти. Остановив одну санитарную машину, мы уговорили врача осмотреть раненого.

- Товарища нужно срочно госпитализировать. Забираем с собой... - быстрым и однозначным было его заключение.

Через несколько дней старшина Юрченко оказался в глубоком тылу. Потянулись долгие, мучительные месяцы лечения. Лишь к весне сорок второго он снова встал на ноги и начал обивать пороги военкомата, чтобы вернуться к своим, в родной полк. На это военком, пожилой человек, уже привыкший к подобным просьбам, ответил ему:

- Сейчас, дорогой товарищ, везде свои, и надо помогать им бороться с чужими там, где в данный момент наиболее сложная обстановка.

Так Юрченко попал из авиации в пехоту и стал пулеметчиком. Воевал он на многих фронтах, трижды был ранен, но неизменно возвращался в строй. И в наш полк старшина все-таки вернулся. Произошло это по чистой случайности, но не зря говорится: случай частенько выбирает того, кто его ищет.

Возвращаясь после очередного пребывания в госпитале в новую часть, в июне 1944 года Юрченко оказался в Москве на Белорусском вокзале и здесь в бестолковой вокзальной толчее столкнулся со своими однополчанами. Наши техники возвращались из центра переучивания (осваивали там новые истребители Ла-5) и теперь держали путь в полк, на 2-й Белорусский фронт.

Встреча на вокзале была столь неожиданной, а потаенная мысль - вернуться в авиаполк - столь сильной, что Юрченко, многое повидавший и переживший за три года войны, не смог сдержать слез радости. После первой волны расспросов и рассказов стали вместе обдумывать, как "забрать" Юрченко у пехоты. Кто-то из однополчан предложил:

- А чего ж тут долго думать? Веди нас, Андрей, к своему начальству. Объясним все как есть. Должны понять. Ты ведь не в тыл собираешься, а туда же - на фронт.

Начальник команды, к которой был прикреплен Юрченко, внимательно выслушал и своего подчиненного и его товарищей. Был он, видно, не только проницательным, но и чутким, добрым человеком. Поразмыслив минуту, со вздохом сказал:

- С одной стороны, жалко отпускать хорошего бойца. С другой, и прав таких у меня нет. А с третьей, понимаю ваше душевное состояние и сам, наверное, поступил бы так же. Посему возвращайся, Юрченко, в свою авиацию! А уж я как-нибудь оправдаюсь перед начальством. Семь бед - один ответ.

И вот Юрченко снова в полку, снова он механик самолета. Только самолеты уже другие - незнакомые ему Ла-5. Так что "курсы переучивания" Андрей Григорьевич проходил там нее, на аэродроме, под руководством друзей-техников. Но и навыки пехотинца не раз сослужили ему хорошую службу. Заканчивая эту историю из будущего 1944 года, припоминаю еще один любопытный эпизод, связанный с Юрченко.

Однажды в дни знаменитой Белорусской операции наш аэродром атаковала группа гитлеровцев, пытавшаяся вырваться из окружения. Техники полка быстро заняли круговую оборону и успешно отразили внезапное нападение. Самым находчивым и грамотным бойцом оказался наш старшина Юрченко. С несколькими товарищами он зашел в тыл фашистам и стремительным маневром взял их в кольцо. Те, ошеломленные неожиданной атакой, тут же побросали оружие.

...Осенью 1941 года наш полк задержался в Батайске ненадолго. На местном аэродроме собралось несколько авиационных частей, большое количество самолетов. Вражеская воздушная разведка быстро обнаружила "перенаселенную" авиабазу - и она стала подвергаться методичным налетам. Оставаться в Батайске было опасно. Кроме того, в полку лишь семь самолетов могли вылетать на боевые задания, остальные нуждались в серьезном ремонте. Поэтому командование 20-й авиадивизии перевело нас на полевой аэродром у станции Константиновская, в ста километрах к северо-востоку от Ростова. Здесь было относительно безопасно. Так что техники и механики полка смогли в спокойной обстановке привести в порядок покалеченные машины.

Стоял октябрь, дождливый, холодный, сумрачный, а работать приходилось днем и ночью. Но техники творили просто чудеса: с помощью подручных средств восстанавливали поврежденные агрегаты и важные узлы конструкции самолетов, недостающие детали умудрялись делать сами из каких-то бросовых обломков металла. Мастера по вооружению своими силами изготовили балки для подвески эрэсов на те машины, которые их еще не имели. За десять последних дней месяца, совершив настоящий трудовой подвиг, технический состав вернул в строй все неисправные самолеты.

Это было весьма своевременно: из тылового аэродром под Константиновской превратился в боевой. Встретив упорное сопротивление наших войск на подступах к Ростову, противник решил обойти его с севера. Новая ситуация выдвинула новые задачи - авиации Южного фронта предстояло воспрепятствовать подготовке вражеского наступления, помочь нашим наземным частям прочно закрепиться на занятых рубежах. Поэтому нас в очередной раз перебросили в прифронтовую полосу.

30 октября мы перебазировались на аэродром, находившийся на окраине города Шахты. Не успели толком осмотреться на новом месте, как получили боевой приказ: "В районе Куйбышево, Успенское, Русское противник сосредоточивает силы. Срочно нанести по ним удар".