Доктор Z - [42]

— Чшш! Чшш! — прошептал доктор.

Но его предостережение было излишним. За столом в изнеможении сидел одинокий человек. Его лицо подергивалось дикими гримасами, губы что-то бормотали, но он не слышал и не видел их. Они же видели его совершенно ясно; это был поэт-огнепоклонник Портальс, покинутый своими друзьями, потому что он не смог получить гонорар с издательства Бирфринда, которое он поджег. Комиссар сделал движение, чтобы броситься вперед, но доктор снова удержал его, шепнув:

— Чшш! Подождите!

— Чего же мне еще ждать? — ожесточенно пробормотал Хроот, но доктор губами произнес только: «Несколько минут!»

Минуты шли одна задругой. Ничего не произошло, только поэт перестал уже так сильно гримасничать. Его голова склонилась на грудь, дыхание стало ровнее. Ясно было, что Портальс собирался предаться той страстишке, которой он никогда не предавался дома, то есть заснуть. Но вот раздался первый глухой храп: невидимая рука, казалось, провела по его лицу; черты лица разгладились, стали спокойными, затем как-то размякли, — и вдруг комиссар выпрямился во весь рост. На этот раз он схватил доктора за руку. Комиссар стоял, вытаращив глаза на толстячка-ученого, как на какого-то колдуна, и полусдавленным голосом пробормотал несколько не совсем логичных слов:

— Но, но… ведь этого быть не может! Как вы думаете? Этого быть не может!

— Вы верите собственным глазам или нет?

Комиссар провел рукой по лбу.

— Как вы узнали об этом? Ваши собственные глаза подсказали вам это?

— Нет, их он обманул! У меня никогда не возникло бы подозрений на основании того, что автор написал такое деловое письмо. Я объяснил вам причину. Но когда издатель «Мадонны спальных вагонов» и «Крестовиц» стал трагичным и покаялся мне в борьбе, раздирающей человеческую грудь, то я был удивлен. Тогда для меня стало ясно, что можно к единице прибавить единицу и не получится двух, — и что, конечно, есть много способов придумывать себе алиби, но до сих пор никто еще не додумывался до того, чтобы придумать алиби в душе другого! И вот…

— Чшш! — прошептал комиссар. — Он просыпается!

— Одну секунду! — прошептал ему доктор в ответ. — Пустите меня вперед! А через секунду входите и вы!

Он придал своему лицу самое благожелательное выражение и вошел в соседнюю «пещеру», единственный хозяин которой как раз в этот момент поднял озадаченное лицо.

— Добрый вечер, господин Портальс! — ласково поздоровался он с ним. — Какая ужасная погода, какая ужасная погода! Вы были правы, господин Портальс, здесь действительно царство лягушек.

И в один момент на лице, находившемся перед ним, появились снова те складки, какие были на нем перед сном.

— Извините меня, мне немного трудно было узнать вас именно сейчас, — начал поэт. — Я переживаю как раз сейчас мучительный и очень тяжелый процесс вытрезвления. Можно было бы облегчить его, если бы вы…

Он осекся. Вошел комиссар Хроот, приветствуя его следующими словами:

— Добрый вечер, господин Бирфринд, добрый вечер. Вы посещаете такие места, как это, господин Бирфринд? Для того чтобы заглушить скорбь о пожаре, не так ли?

В течение нескольких мгновений лицо человека, находившегося перед ним, совершенно изменилось. Раздраженное выражение, свойственное поэту Портальсу, исчезло, как будто кто-то провел губкой с успокаивающим лекарством по его носу и рту, и на комиссара воззрилось угрюмое, серьезное лицо пророка. Но быстрый взгляд в сторону доктора — и маска пророка слетела, и снова появилось лицо Портальса; и не только в деталях — трепетавшие ноздри, сдвигавшиеся брови, колючие глаза и крайне чувственный рот, — нет, даже овал лица стал другим. Лицо пережило последнюю эволюцию и вдруг спряталось в руках человека. И всхлипывающий голос Бирфринда произнес:

— Ой, господин доктор, господин доктор! Несчастный я человек, у меня две души, у меня две души!

— Но только одно тело, — холодно заметил комиссар, — и потому, милейший господин Бирфринд, мне придется исполнить печальный долг и арестовать вас за преступления господина Портальса. Самое лучшее, если вы спокойно пойдете со мной!

Он взял издателя под руку и повел его по улице. За ними шел доктор, и, когда господин Бирфринд, причитая и ломая руки, воздевал их сегодня во второй раз к небу, у доктора внезапно появилось на лице почти сочувственное выражение.

6

— Доктор, он искренен? Или разыгрывает комедию? И как это вы могли догадаться, что его можно найти в «Желтой лихорадке»?

— Ну конечно, это была только догадка, и больше ничего, хотя моя догадка подтвердилась. Но мне говорили, что «Желтая лихорадка» — это такое место, куда такие художники, как он, приходят покутить после удачных денежных афер. И когда мы расстались с господином Бирфриндом в его дымящемся издательстве, где я как раз начал догадываться о его тайне, я предвидел возможность вторичного появления его в роли или в виде Портальса. Так и вышло. Он ушел, чтобы прокутить деньги, которые он под видом Портальса должен был выудить у Бирфринда, а остальное вам известно.

— Но зачем же тогда он поджег издательство?

— На это я отвечу вам, когда узнаю, стал ли он издателем из ненависти к авторам или автором из ненависти к издателям. Но впрочем, не упускайте из виду того обстоятельства, что и Портальс и Бирфринд извлекли выгоду из этого пожара. Портальс получил гонорар от Бирфринда, а Бирфринд — страховку из страхового общества, и если принять во внимание теперешнее положение книжного рынка, то весьма возможно, что, несмотря на все, пироман Портальс оказал услугу Бирфринду!