Доктор Z - [10]

Господин Хейвелинк с трудом сосредоточился, чтобы подсчитать, сколько стоили римские монеты, купленные незнакомцем.

— Восемьдесят пять гульденов, — проговорил он голосом, молящим о прощении за ничтожество суммы. На самом деле это была только удвоенная сумма стоимости монет. — Куда прикажете послать?

— Восемьдесят пять? Пожалуйста! Благодарю вас, пошлите их, пожалуйста, в «Европейскую гостиницу». Вот моя карточка. А если вы случайно наткнетесь на двойное скудо — я говорю: «случайно», — то вы знаете, где я живу.

Он ушел с улыбкой изысканной вежливости. Господин Хейвелинк проводил его, склонившись, до самой двери, ибо покупатель, который не торгуется, прекрасная и редкая птица в антикварном деле. А вечером сам занес небольшой пакет в «Европейскую гостиницу». Генеральный директор Себастиан Халльман, Стокгольм? Как же, генеральный директор живет в гостинице и пробудет здесь еще целый месяц.

3

Полтора миллиарда человек дышали, каждый, в среднем, двумя легкими; самые необычайные питательные вещества питали их материальное «я»; самые необычайные мысли питали их нематериальное «я». А на Хееренграхт в Амстердаме доктор Циммертюр старался разгадать те их мысли, которые казались им странными и тревожными и мешали в их борьбе за существование с полутора миллиардами со-человеков.

В один прекрасный день доктор вспомнил своего вспыльчивого пациента с Пийльстег. Сам он тоже слегка увлекался коллекционерством. Пациент этот интересовал его. Он решил нанести ему визит непрофессионального характера.

Пийльстег — узкий переулок с домами пятнадцатого века, который идет от Биржевой улицы параллельно Дамстрат. Старинный погребок Боля находится на этой улице, и наискосок от него доктор увидал лавку господина Хейвелинка.

Лавка была такой, какой он себе ее и представлял: старинное узкое помещение с витринами, столами, полками. В глубине находилась дверь в жилую комнату. Когда зазвонил звонок, дверь отворилась и владелец лавки высунул голову.

— Сейчас! — сказал он коротко и исчез в задней комнате.

Несмотря на то что сгущались сумерки, свет в лавке еще не был зажжен, и вряд ли господин Хейвелинк узнал вошедшего покупателя. Доктор Циммертюр обратил внимание, что голос у антиквара был взволнованный и что дверь в заднюю комнату он затворил за собой очень тщательно. Доктор начал осматриваться.

Подбор товаров у господина Хейвелинка был и разнообразен, и содержателен. Здесь был китайский и французский фарфор; тут были и столы с инкрустацией, и старые голландцы в позолоченных рамах; наконец, витрины, одна возле другой, с редкими монетами. Доктор с интересом осматривал все это. Но вдруг его усталый взор загорелся, и лицо покрылось слабой краской. На столе, заваленном разной мелочью — статуэтками, книгами, фарфором, лежала массивная серебряная монета необычного вида.

— Неужели это возможно? — пробормотал он про себя и вынул из кармана лупу.

Из перламутровых сумерки сделались синевато-сиреневыми, и доктору пришлось поднести монету к окну, чтобы рассмотреть ее. Он внимательно осмотрел форму, чеканку, взвесил ее на руке и обратил внимание на оттенок. Насколько он понимал, монета, безусловно, была самая настоящая. На стертой и окрашенной временем лицевой стороне красовались два древних символа церкви — око и треугольник; на оборотной стороне надпись «Florentia Respublica Dei О. M.». Перед его усталыми глазами пронеслись видения: царство Лоренцо Великолепного, разрушенное черным монахом; опрокинутые мраморные статуи; Флоренция, Божья республика, управляемая Савонаролой, и, наконец, пылающий костер… Он стоял, погруженный в свои мысли, когда дверь задней комнаты отворилась.

— Да, да, строго конфиденциально! — услыхал он голос. — Строго конфиденциально, клянусь вам!

Господин Хейвелинк стоял на пороге вместе с молодым человеком, изысканно одетым. Щеки у него были нежные и гладкие, как слоновая кость; волосы, прекрасно причесанные, — черные и блестящие. Судя по всему, единственное его занятие в жизни заключалось в том, чтобы питать себя, холить, расчесывать волосы и делать маникюр. Он любезно пожал антиквару руку и хотел было уже уходить. Вдруг господин Хейвелинк взглянул на коробку, которую тот держал в руках, и пронзительным голосом воскликнул:

— Но ведь у вас было пять… а здесь только четыре!

— Одну вы положили сюда, — сказал молодой человек благозвучным голосом, указывая на стол.

— Да, но тут ее нет! Великий Боже, ее здесь нет! Что это значит? В лавку зашел какой-то господин… неужели он…

Голос господина Хейвелинка поднимался все выше, словно пение жаворонка. По-видимому, он не заметил ученого, стоявшего у окна и наполовину скрытого портьерой. Доктор Циммертюр откашлялся.

— Простите, но я рассматриваю ту самую вещь, которую вы ищете, — сказал он. — Я увидал на столе эту монету и в полной уверенности, что она предназначена для продажи, взял ее сюда, чтобы…

Что-то в звуках его голоса пробудило воспоминания в душе антиквара. С быстротой молнии он повернул выключатель и узнал доктора.

— Это вы! — закричал он, дрожа от негодования. — Зачем вы здесь? Уж не воображаете ли, что мне нужны еще консультации по тридцать гульденов? Не думаете ли, что мне нужны ваши дерзости? Зачем вы сюда пришли?