Доктор Сергеев - [55]

Лена пошла дальше.

«Нет воды… — горестно повторяла она. — Нет воды…»

Водопровод, разбитый, замерзший, прерванный на отдельных участках магистрали, давно не действовал, вода не доходила до многих районов. Население брало воду в Неве и носило ее в ведрах, как бы далеко ни стоял дом от реки. Лена часто видела, как поварихи, судомойки, санитарки, выздоравливающие больные ее госпиталя группами шли к Неве, пробирались сквозь глыбы льда и наметенного снега к узкой, окруженной льдами проруби и там, осыпаемые колючим снегом, с трудом набирали воду и носили ее за семь кварталов в клинику. Воды нужно было много — для стирки, для ванн, для пищи, для операционных. Люди ходили к реке, тащили в небольших ведрах студеную, желтоватую воду, обеспечивая ею нужды госпиталя. Согрев и вскипятив ее на дровах, доставленных с таким же трудом, разносили по этажам.

В «Астории» Лена опять не нашла письма. Огорченная, она направилась к старикам Кости. Отец уже три дня не являлся на работу, мать давно болела, и Лена решила проведать их.

В большом шестиэтажном, типично ленинградском доме все поразило сознание Лены. Двор был загроможден льдом, завален мусором, штукатуркой, битым стеклом. Из окон шестиэтажного дома торчали трубы времянок, стены, окрашенные когда-то голубой краской, были черны от копоти. Никого не встретив, Лена поднялась по знакомой, теперь такой мрачной лестнице. Мать Кости лежала дома одна, и Лене долго не отворяли. В комнатах было очень холодно.

— Где же все ваши? — спросила Лена.

— Кто уехал, а кто на работе, — отвечала старуха, пытаясь улыбнуться Лене. Лена вдруг узнала в этой трогательной улыбке знакомую улыбку Кости.

«Канон похож…» — промелькнуло в голове и нежно отозвалось в сердце.

Лена развернула пакетик с едой, принесенный в портфеле. Но приготовить ничего нельзя было — ни дров, ни керосина не было, а мебель, которая похуже, уже вся была сожжена.

Лена растерянно смотрела на больную с отечным лицом, с чуть близорукими глазами, с мягкой улыбкой, как у Кости, — и не знала, что делать. Кормить больную всухомятку не следовало, что-либо приготовить было невозможно, и времени у Лены было совсем немного.

— Ничего, не волнуйся, доченька… не имея сил сдержаться, заплакала старуха. — Отец придет, все сделает…

От слова «доченька», от ужасной беспомощности недавно энергичной женщины сердце Лены переполнилось жалостью.

«Спасти ее во что бы то ни стало… — билось в голове Лены. — Спасти родителей Кости…»

— А где отец?

— Должен скоро прийти… — чего-то не договаривая, отвечала мать.

— Где же он? — решительно спросила Лена.

— Сестру хоронит… — опять заплакала Сергеева. — Вот уже третий день кого-нибудь хоронит… Сначала бабушку, вчера брата, сегодня сестру… Померли… ослабли очень…

Послышался стук дверей.

Лена вышла в переднюю.

Сергеев втаскивал с лестницы тяжелые салазки. Он резко похудел, оброс седой бородой, глаза глубоко запали. Он посмотрел на Лену тусклым, равнодушным взглядом, потом вдруг обрадовался.

— Леночка пришла! Уж не от Кости ли письмецо?

Голос у него ослабел. Он заметно задыхался.

— Чайку бы Леночке… — захлопотал он, видимо совсем забыв о действительности. — Мать, а мать, гостья-то какая! Леночка пришла! О Костеньке поговорим. Чайку бы!

Скинув пальто, Сергеев, торопясь, чтобы никто не успел помешать, вытащил из спальни старенький ночной столик, вынул из него содержимое и несколькими взмахами топора сбил с него верх. Потом он разрубил дверцы, стенки, и скоро — видимо уже привык к этой работе — превратил красивый столик в кучу щепок. Через минуту они, треща, пылали в крохотной времянке, а Сергеев, сухой и маленький, тяжело волоча распухшие ноги в больших валенках, хлопотал, доставая посуду.

— Вот только чаю нет, — огорчался он, — давно уж и забыли о нем… Опять же и с сахаром то же самое… В общем, один кипяток…

— Я принесла с собой кое-что, — сказала Лена.

— С собой? Ну и времена, господи боже мой, гости со своим угощением приходят! Что ж это делается на свете, а!

Отец хлопотал у времянки, а Лена, сидя у постели больной, с грустью смотрела сквозь приотворенную дверь в комнату Кости. Она видела его рабочий стол, его книги, несколько игрушек, бережно сохраненных с детских лет и аккуратно расставленных на красной полке. Особенно умилил ее большой белый Мишка с оторванной лапой.

— Пожалуйте! — позвал отец.

Но угощать гостью хозяевам не пришлось.

Матери стало дурно, и Лена с трудом привела ее в чувство. Сергеев тоже резко обессилел и свалился на диван. Лена, растерявшись, не знала, что предпринять. Телефон не работал. Она сделала несколько тонких бутербродов и осторожно, как больных детей, стала кормить стариков. Несколько ложек сгущенного молока и горячий чай привели их в себя, и Сергеев уже пытался было подняться, но Лена велела ему лечь и не двигаться.

— От себя отрываешь последнее… — ослабевшим голосом, отрывисто говорил старик. — Нам все равно помирать… А тебе надо жить.

— Это прислал папа… и Костя, — солгала неожиданно для себя Лена.

— Костенька? — подняв голову с подушки, переспросил старик. — А письмеца нет?

— Нет, он на словах передал, что жив, здоров, просил кланяться.