Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами - [9]

– Он проводил семинар на моем факультете, – вспоминает один из академиков, – а там работало много фундаментальных ученых, очень, очень умных людей, которые всю жизнь работали с кровеносными сосудами. Он выступил с речью, тогда я впервые услышал, как он собирается творить науку. Я сидел там, на каком-то подобии часового семинара, и примерно через три предложения потерял суть доклада этого парня.

Вы только что прочли мнение работника одного из медицинских учреждений, заведения, которое раньше допускало ошибки. «Все знают, что желудок стерилен», – цитировал скептиков австралиец Робин Уоррен, когда получал свою медаль в Стокгольме. Специалисты заверяли его, что кислотность желудочного сока настолько высока, что никакие микроорганизмы там не выживут. И даже если бы они могли это сделать, кто-то другой наверняка бы заметил раньше. «Почему их раньше никто не описал?»

Уэйкфилд воодушевился таким подходом. Как и австралийцы, он не терял самообладания. Его вряд ли узнавали и выделяли из семисот сотрудников школы, но он, по крайней мере, был соавтором статей в журналах Gastroenterology и Gut, в которых его команда продолжала печатать свои исследования. А в апреле 1993 года об Уэйкфилде снова заговорили. Это произошло после публикации в Journal of Medical Virology, известном читателям как J Med Virol. Редактором издания был Цукерман, декан медицинской школы.

«Эти исследования показывают, что для вируса кори характерно такое явление, как персистенция в тканях кишечника, – подытоживал Уэйкфилд после девяти страниц текста и изображений, – это же явление обнаружено в тканях, пораженных болезнью Крона».

В его резюме это будет двадцать седьмой журнал (в целом, их окажется 80, они сделают его карьеру, но и разрушат ее). J Med Virol не самое авторитетное издание. Тем не менее вместе с командой из шести сотрудников, которые были перечислены как соавторы, он сообщил о впечатляющих результатах. При поиске вируса в тканях, пораженных болезнью Крона и удаленных хирургическим путем, они использовали три метода (все соответствуют лабораторным стандартам), один лучше другого. Первый позволил обнаружить вирус у 13 из 15 пациентов, второй – у 9 из 9, а третий – у 10 из 10.

Первый метод, известный как «иммуногистохимия», заключается в определении белков вируса, которые кодируются в его РНК. Другой, «гибридизация in situ», позволяет найти саму РНК. Но ни один из них не сравнится в надежности с электронной микрофотографией. Микроскоп увеличил образцы в 85 тысяч. раз и, как казалось его команде, поймал добычу.

Вирус там был, или, по крайней мере, они так считали. На фотографиях на фоне лунного пейзажа из кратеров, капель, завихрений и пятен были обнаружены нечеткие тени, которые он подробно описал в 260 словах. Уэйкфилд отметил объекты, «соответствующие плотно упакованным вирусным нуклеокапсидам», «вирусным частицам» и «инфицированным» клеткам. Этот момент стал судьбоносным.

Вторым результатом работы Уэйкфилда на новом месте были деньги, которые он собрал, будь то гранты от Государственного совета по медицинским исследованиям, благотворительные отчисления на исследования воспалительных заболеваний кишечника или, что случалось даже чаще, финансирование от фармацевтической промышленности. В Торонто он получал деньги от Wellcome Trust – одного из представителей богатейшей британо-американской лекарственной империи. Компания была основана торговцем из Висконсина Генри Велкомом. Тем не менее даже после продления финансирования до 1993 года, его чаша для подаяний требовала большего.

Тем временем, его работа отразилась и на благосостоянии семьи. Вместе с Кармел они переехали на запад Лондона, в один из тех больших кирпичных домов с терассами и эркерными окнами на короткой улице рядом с железнодорожной линией, идущей от вокзала Ватерлоо. Теперь они платили аренду как семья с двумя детьми: у них родился второй сын, которого они назвали Сэмюэлем Райдером, в честь прадеда (отца Эдварда Мэтьюза), еще одного выпускника Сент-Мэри 1896 года.

Большая часть работы Уэйкфилда была рутинной, даже скучной по сравнению с предстоящим волнением. Но время шло. Ему нужны были результаты. Скептики дышали в затылок. Критики отметили, что его гипотеза связывает болезнь Крона с корью, однако на тот момент в развитых странах количество пациентов с болезнью Крона росло, а корь с появлением иммунизации почти исчезла. Менее целеустремленный человек мог бы после такого провести в баре недели три. Но Уэйкфилд сказал, что это очевидное противоречие вдохновило его (позже я приведу другое видение ситуации). Вакцины против кори содержали ослабленный, но живой вирус. Следовательно, начал рассуждать Уэйкфилд, они также могут вызывать болезнь Крона. Вот почему распространенность этой болезни росла вместе с показателями иммунизации.

Для доказательства такой гипотезы определенно нужны деньги. И он знал, как их получить. Снова и снова я слышал об этом замечательном качестве, которого, честно говоря, нет почти ни у кого. «Харизма… харизма…». Его поразительная психологическая сила красной нитью проходит сквозь всю историю его жизни. Уэйкфилд применил свой самый яркий талант и очаровал руководителей фармацевтических компаний, а также глав благотворительных и некоммерческих организаций. Он заманил