Доктор, который научился лечить все. Беседы о сверхновой медицине - [6]

— А как, например, меняется отношение к детям? — заинтересовался я. Почему-то мне показалось это самым значимым и важным.

— По-разному. Ну вот из недавнего… Выползая из болезни, человек задвинул детей. Двойняшки, два мальчика лет пятнадцати. На старте всё время говорил о детях, рассказывал о них, звонил практически каждый день. Потом всё меньше и меньше. А затем дети и вовсе как-то отпали.

— Это я могу объяснить, — осенило меня. — Человек помолодел, а у молодых какие могут быть дети!.. Свои интересы появились. Вообще, я заметил, что чем здоровее и полнокровнее человек, чем ближе он к жизни и дальше от смерти, тем больше заряжен здоровым животным эгоизмом, тем больше думает о себе. Ему хочется радостей тела, а не души. А вот когда болезни напоминают о скором конце, человек смещает интерес — начинает думать не о своем будущем, а о своем наследстве, о детях… Но мне здесь вот что интересно — ведь человек сам для себя центр мира и точка отсчета. Эти реновированные люди замечают в себе перемены, что их личность изменилась? Как они сами объясняют их?

— А я не спрашиваю о таких вещах, могу только наблюдать. Я не имею права лезть в личную жизнь. Напротив, когда они начинают откровенничать, я это всячески прерываю. Потому что знаю: от любви до ненависти один шаг. Поэтому не надо лезть в мое личное пространство со своей любовью и откровениями. Я никогда не приближаю пришедших, часто даже выставляю между ними и собой какие-то кордоны… Он пришел ко мне с проблемой — болезнью. Этим я и занимаюсь. Принципиально не касаясь его социальной жизни. Для этого у него есть родные и близкие. Если бы он не заболел и не попал ко мне, я бы его вообще не знал, на фиг он мне нужен? Я никогда с ними не строю никаких отношений. Нельзя сближаться! А больные, наоборот, активно стараются перетащить на свою сторону. Начинают рассказывать о своих проблемах, в том числе материальных.

— Зачем?

— Чтобы сделать тебя сопричастным, превратить в близкого. А мне лишние близкие не нужны, у меня своих полно. Плати исправно, соблюдай дистанцию, и я тебя сделаю. Выпущу новеньким. И звонить не буду. И сам звонков не жду с рассказами о новой жизни и благодарностями. Я не из тех докторов, которые лечат всю жизнь, высасывая деньги. Сделаю — и гуляй. Если опять заболеешь — приходи. А в промежутке звонить и поздравлять меня не надо — зачем? Делать мне больше нечего, что ли, как бесплатные поздравления выслушивать?

Он интересный, Блюм. Он странный. Не от мира сего. Как о нем рассказать, чтобы бытовыми деталями не приземлить образ?

Наилучшим образом человека представляет его дело. Дело жизни Блюма — исправление содержания через форму, воздействие на внутреннее через внешнее. Работа с тем самым форм-фактором, в котором помещаются мысли, желания, представления о жизни, справедливости и целях, болезни, здоровье и желудочный сок. Все эти идеальные и материальные параметры после работы Блюма меняются, поскольку являются функцией того координатного пространства, в коем размещаются.

Непонятно?

Ничего. С течением времени и букв постепенно тучи непонимания развеются, и солнце ясности рассеет туман ваших представлений лучами озарения. Седлайте коня разума и скачите за мной, не оборачиваясь, ибо прошлой жизни у вас уже не будет, она кончилась, когда вы взяли в руки эту книгу!..

Как меняется физический форм-фактор тела в руках мастера, могут рассказать разные люди, в том числе совершенно посторонние и потому не заинтересованные ни в чем, кроме здоровья. Начну с переустройства мелких деталей организма, грозящих, однако, крупными неприятностями…

Вот вам первая история — мамочка больного ребенка постфактум протоколирует былое и думы (стилистика оригинала сохранена, прошу прощения):

«У нас было сильное внутричерепное давление. Ребенок либо спал, либо плакал. Сбавляли в основном диакарбом. Но пробовали и травами, и БАДами. До определенного уровня сбросили, а дальше — ни-ни. Изначально боковые желудочки были 12 мм (при норме 2 мм). Сбросили до 8,5 мм. Нам еще поставили тогда диагноз «субкомпенсированная гидроцефалия». Все остальные показатели нейросонографии (а в дальнейшем и Эхо-ЭГ) тоже зашкаливали. Я прочитала гору литературы и поняла, что у нас давление такое высокое из-за того, что отток ликворной жидкости недостаточный, поэтому она скапливается и образует повышенное внутричерепное давление. Соответственно, жидкость давит на мозг, и мозг не может развиваться. Для чего это я так подробно пишу?

Спустя месяца полтора после наших занятий у Блюма Блюм к нам подошел, посмотрел голову сына, шею, а потом взял его на руки, зажал голову локтем и стал делать такие манипуляции, как будто хочет оторвать голову. Я была в ужасе. Ребенок орал как резаный. Буквально пару секунд этих манипуляций — и отпустил. Сын сразу успокоился.

Через две недели мы пошли делать НСГ. Наши желудочки стали 4,5 мм! Половина остальных показателей стали нормой.

Недели через две после того случая Блюм опять произвел те же самые манипуляции. И еще через месяц мы сделали еще раз НСГ. Вы не поверите: 2,5 мм!!! Это уже считается нормой. Все остальные показатели — норма.