Доктор из Лхасы - [60]

– Когда мы вернемся, ты будешь говорить. Я лежал на полу и не мог пошевелиться. У меня не было сил встать. В эту ночь ко мне никто не пришел. На следующий день тоже никого не было, и на следующий день, и на следующий. Три дня и четыре ночи я пролежал без воды и пищи, не видя никого. Изнемогая, я лежал и думал о том, что же будет со мной дальше.

На четвертый день в камеру вошел офицер, но на этот раз уже другой. Он сказал, что меня не убьют и будут хорошо кормить, если я расскажу им все, что знаю о китайцах, о их армии и о Чан Кай Ши. С его слов я понял, что здесь уже знают, кто я такой. Мне сказали, что со мной, как с аристократом из Тибета, не будут обращаться так грубо, потому что Япония заинтересована в сохранении дружественных отношений с Тибетом. «Нечего сказать, хорошие друзья», – подумал я про себя. Офицер поклонился мне, повернулся и вышел.

В течение недели со мной обращались довольно прилично. Я получал еду и воду два раза в день. И хотя это был нищенский паек, теперь по крайней мере меня оставили в покое. Однако через несколько дней трое мужчин пришли ко мне и сказали, что собираются задавать мне вопросы, на которые я должен отвечать. Вместе с ними пришел японский врач. Он осмотрел меня и пришел к выводу, что хотя я еще довольно плох, меня уже вполне можно допрашивать. Он посмотрел на мои лодыжки и удивился тому, что после всего, что со мной произошло, я еще могу стоять на ногах. Затем все они с почтением поклонились мне и друг другу, а затем ушли из камеры как гурьба школьников. Снова дверь захлопнулась, и я остался один. Однако теперь я знал, что в этот день меня снова будут допрашивать. К этому я был готов и решил, что, как бы они меня ни пытали, о китайцах я им ничего не скажу.

ГЛАВА 8 У КОЛЫБЕЛИ МИРА

Рано утром на следующий день, задолго до появления в небе первых проблесков зари, дверь моей камеры с силой распахнули. Она с грохотом ударилась о стену и замерла. Несколько солдат ворвались внутрь. Они грубо схватили меня, встряхнули и поставили на ноги. На меня надели наручники и долго вели куда-то в темноте. Солдаты постоянно подталкивали меня прикладами, что совсем не свидетельствовало об их дружеском расположении ко мне. Каждый раз после удара прикладом они кричали мне:

– Быстро отвечай на все вопросы, которые тебе зададут! Понял, враг порядка? И притом говори правду, а то с тобой еще не такое сделают! Мы узнаем от тебя все!

В конце концов мы пришли в комнату для допросов. В ней полукругом стояли несколько офицеров. Все они были очень сердиты или желали казаться таковыми. Мне же они казались оравой школьников, собравшихся вместе, чтобы замучить лягушку. Когда меня ввели, все они церемонно поклонились мне. Затем старший офицер, полковник, призвал меня рассказать им все, что я знаю и заверил, что японцы – дружелюбный и миролюбивый народ. Но меня он назвал врагом, потому что я на стороне китайцев выступил против их мирного марша по этой стране. Китай, по его словам, должен быть колонией Японии. Это он мотивировал тем, что у китайцев нет своей культуры!

– Мы, японцы, являемся подлинными друзьями мира, – продолжал он. – Поэтому ты должен рассказать нам все, что знаешь о китайцах. Нас интересует передвижение их воинских подразделений, их численность, а также содержание твоих разговоров с Чан Кай Ши. Если ты расскажешь нам все это, мы сможем преодолеть сопротивление китайцев и без кровопролития подчинить себе эту страну.

– Я – военнопленный. Требую, чтобы со мной обращались как с солдатом, взятым в плен на поле боя. Больше мне нечего вам сказать.

– Наша цель – сделать так, чтобы все народы жили в мире под протекцией нашего императора, – сказал он. – Наша страна скоро станет Великой Японской Империей. Ты скажешь нам всю правду.

Надо отметить, что они не брезговали ничем, лишь вы заставить меня говорить. Они очень хотели получить от меня нужные сведения и поэтому добивались этого любыми средствами. Когда я опять отказался говорить с ними, они повалили меня на землю ударами прикладов по груди, спине и коленям. Затем солдаты снова поставили меня на ноги, чтобы снова можно было сшибить на пол. После многих, многих часов, в течение которых они делали со мной все что хотели, было решено, что нужно привлечь более радикальные средства. Меня связали по рукам и ногам и снова оттащили в камеру. Здесь я пролежал связанный несколько дней и ночей.

Японцы знают, как связывать пленных так, чтобы причинить им побольше страданий. Мои запястья были связаны вместе так, что руки оказались на затылке. Затем лодыжки были соединены веревкой с запястьями. При этом колени были согнуты, а стопы ног – обращены к затылку. Кроме того, еще одна веревка охватывала шею и была привязана одним концом к левым лодыжке и руке, а другим – к правым. Это было сделано для того, чтобы при попытке ослабить натяжение веревки за спиной, я начинал удушать себя. Лежать в положении натянутого лука было действительно очень больно. Довольно часто в камеру входил часовой, наносил мне удары и смотрел, как я корчусь.

Несколько дней меня держали связанным в таком положении и развязывали лишь на полчаса в день. Время от времени японцы приходили ко мне и задавали вопросы. Я не издал ни звука. Несколько раз, правда, я сказал им: