Доктор болен - [27]

— Я только что из больницы вышел, как видите, — сказал Эдвин. — И хотел перемолвиться с вами словечком по поводу денег.

— Я так понимаю, операция прошла удачно? — сказал Часпер. — Полагаю, мы скоро получим известие. Знаете, наш доктор Чейз позаботится о вашем возвращении. А как, — осведомился Часпер, — миссис Прибой?

— Наверно, хорошо, — сказал Эдвин. — Что мне действительно нужно в данный момент, так это каких-нибудь денег.

— М-м. Ведь вам заплатили, не так ли? — Часпер добродушно нахмурился. — Жалованье за два месяца вперед. Казначей прислал копию ведомости. Это значит, что больше вам жалованья не положено до… дайте сообразить, да, до конца ноября. Довольно долгое время. Думаю, — сладкозвучно продолжал он, — вы обнаружите, что жить здесь довольно дорого. Или ваша жена обнаружит. — И улыбнулся, как бы сообщая: «До чего женщины экстравагантны, не правда ли? Моя тоже, старик. Я-то знаю».

— Ну, — сказал Эдвин, — если честно, проблема вся в том, что жена моя отправилась чуточку отдохнуть и забрала все деньги с собой, а мне нелегко с ней связаться. Вопрос, понимаете ли, в монете-другой, чтобы мне протянуть до ее возвращения.

— Но ведь о вас в больнице заботятся, правда? — сказал Часпер. — Я хочу сказать, не принято нуждаться в лишних деньгах на еду и так далее, лежа в больнице. Люди вам передачи приносят, не правда ли? Это, кстати, напомнило мне, — сказал Часпер, — что я не навестил вас, не так ли? Непременно приду, принесу винограду или еще чего-нибудь. Я так понимаю, вы любите виноград? — И что-то нацарапал в записной книжке.

— Если б я мог занять, — сказал Эдвин, — пару монет на жизнь. Если бы вы могли черкнуть казначею записку. Чтобы высчитали из ноябрьского жалованья. Вот и все. Всего пару монет. Фунтов, — перевел он, чтоб Часпер как следует понял.

— И сигарет принесу, — обещал Часпер. — Рад видеть, что вы выглядите настолько лучше.

— Лучше чего? — спросил Эдвин. — Слушайте, насчет пары монет. Фунтов. Одного фунта…

— О, лучше, чем я ожидал после всей этой возни с замшелым серым веществом. Волосы, думаю, быстро вырастут?

Возникла секретарша.

— К вам профессор Ходжес, мистер Часпер. Пришел чуть раньше назначенного.

— Впустите его, — велел Часпер. — Рад был снова вас видеть, Прибой. Заскочу в часы для посещении. Раньше надо было это сделать, да вы знаете, как мы тут заняты. Привет миссис Прибой.

На стене висела карта. Эдвин глазел на нее, открыв рот.

— Зенобия, — сказал он. — Нет такого места, Зенобия. — Вошел аккуратный мужчина с умными глазами, профессор Ходжес. — Слушайте, — сказал Эдвин, — что это за Зенобия? Кого вы одурачить хотите?

— Не принесете ли досье, миссис Вулленд? — сказал Часпер. Секретарша зашла во внутреннее помещение. Эдвин остался на собственном попечении. — До свиданья, Прибой, — сказал Часпер. — Постарайтесь как следует отдохнуть.

Теперь у дверей в кабинет Часпера не было шляпы не только Часпера, но также и профессора Ходжеса. Профессорская шляпа была очень мала. Шляпа Часпера чуточку велика. Держалась у Эдвина на ушах. На ленте значилось имя авторитетного шляпника. Ее можно вернуть, обменять. Это следующая задача. Заложить? Не много получишь. Эдвин вошел в читалку. Хмурые индусы читали «Панч» и «Нью стейтсмен». Тут уж никакой «Жестокой красоты». Эдвин завернул котелок Часпера в номер «Таймс». На каминной полке лежал довольно симпатичный том о карибских птицах. Можно получить за него кое-что, хотя на рубашку, наверно, не хватит.

— Простите, — вдруг сказал негр. — Эта книга моя.

Эдвин опомнился, потрясенный. Кража, да? Настоящая деградация. Но во всем виноват Часпер. Сволочь скупая. Тем не менее невозможно удачно продать эту шляпу или обменять. Он ее позаимствовал, вот и все. Отдаст, когда раздобудет каких-нибудь денег. «Таймс»? Эдвин решил использовать на обертку всего один двойной лист. Это будет около пенни. Оставил три полупенса, — на его взгляд, поистине щедро. И остался пустой (прелестное слово).

— Получили, что хотели, сэр? — спросил любезный астматик швейцар у выходившего с пакетом Эдвина. Эдвин улыбнулся.

Теперь надо было пешком возвращаться к больнице, вероятно к «Якорю», в данное время, — как сообщали уличные часы, — открытому. Может, Шейла заглянет, хотя он как-то сомневался. Интуиция у него в последние дни довольно неплохо работала, возможно вследствие болезни. Но лучше всего держаться именно этого заведения. Может быть, кто-нибудь знает, где она; может, она поручила кому-то отнести в больницу записку.

За Грейт-Рассел-стрит Эдвин увидел мужчину в фуражке, носившего, точно сандвич, рекламные щиты, уныло шаркавшего по серой улице под серым небом. Передний щит гласил: «НЕ ДИВИТЕСЬ, БРАТИЯ МОИ, ЕСЛИ МИР НЕНАВИДИТ ВАС. I Св. Иоанн, 3». На заднем щите было написано: «СКАЗАЛ БЕЗУМЕЦ В СЕРДЦЕ СВОЕМ: „НЕТ БОГА“. Псалом 52».

— Хиппо, — окликнул Эдвин.

— А? Чего? — Хиппо вытаращил глаза, морщинистый, грязный, с верхней губой, запавшей внутрь в месте отсутствия зуба. — Чего надо?

— Тебе чертовски хорошо известно, — сказал Эдвин, — чего мне надо. Мне часы мои надо, черт побери. — И протянул руку.

— Не знаю, кто ты такой, — сказал Хиппо. — Никогда раньше за всю свою хреновую жизнь тебя не видал.