Доктор Ахтин. Жертвоприношения - [4]

Социальный работник, не найдя женщину с ребенком по месту прописки, со слов соседей написала в своих документах, что женщина выехала в неизвестном направлении и забыла про неблагополучную женщину и её ребенка.

Соседка сверху однажды попыталась поговорить с Анжелой, но, нецензурно оскорбленная, прекратила эти свои благие намерения.

Весь мир делал вид, что ничего не происходит.

Стадо медленно передвигалось вперед, старательно не замечая ничего вокруг.

Тени опасливо смотрели себе под ноги, чтобы не споткнутся и не наступить в дерьмо, опасаясь запачкаться.

Я думаю, что маленькая девочка по имени Ангелина еще не научилась ненавидеть мать. Она хотела любить самого близкого ей человека. Но трудно это делать, сидя часами во мраке маленького помещения. Это невозможно сделать, когда даже в своих одиноких играх ребенок желает избавления от такой жизни и неумело рисует себя рядом с убитой матерью. Я увидел всё это, когда стоял перед закрытой дверью кладовки. С той стороны двери стояла девочка и, прижавшись руками и ухом к деревянной поверхности, слушала тишину.

Я осуществил её подсознательную мечту, которую она отражала на бумаге и прятала от матери. В новогоднюю ночь она, сидя в кладовке, слушала радостные крики веселящихся людей и в первый раз загадала своё желание.

И вот, похоже, что я — Дед Мороз, который выполнил её просьбу. Пусть поздно, — работы у него много, всё дети загадали желание, и вот наконец-то весной и до неё дошла очередь, — Дед Мороз пришел и сделал то, о чем она просила.

Тогда, почти месяц назад, я, посчитав пульс, прикоснулся к руке Анжелы и внезапно понял, что моё время пришло. Она будет моей первой жертвой, и причина проста — эта тень не заслуживает свободной и спокойной жизни. Богине в Тростниковых Полях нужны рабыни, и Анжела Мясникова будет первой.

Около недели я думал над этим решением. Рисовал образ жертвы — в своем сознании, и на листе бумаги. Планировал и представлял. Собственно, всё складывалось, как нельзя лучше. Женщина была прописана на моем территориальном участке, а проживала у сожителя на другом конце города. Амбулаторные карты на руки пациентам не выдаются. Соответственно, даже случайно моё имя не должно всплыть во время следствия.

Тем не менее, я выждал еще две недели и только затем вышел в ночь.

Я сижу и рисую первую жертву по имени Анжела Мясникова. Рядом с ней нет девочки по имени Ангелина. Она попадет в детский дом. Да, впереди у неё не простая жизнь, но, мне кажется, когда мы с девочкой стояли, разделенные дверью кладовки, она почувствовала присутствие Бога, пусть даже этот образ в её сознании был с белой бородой и в красной шубе.

В некотором роде, я вывел её на тропу, ведущую к свету далеких фонарей.

Во всяком случае, мне хочется в это верить.

Я рисую события той ночи, никак не отражая на листе бумаги образ Ангелины. Она присутствует в моем сознании, но не на рисунке. Там ей не место.

Потом, когда придет время, я принесу эти нарисованные образы и глазное яблоко жертвы Богине.

И только тогда ритуал жертвоприношения будет завершен.

— Время убивать, и время врачевать, — говорю я.

Это не мои слова, но так ли важно, кто их сказал, если они точно отражают суть той моей новой жизни, первую страницу которой я перевернул.

4

Иван Викторович Вилентьев стоял у окна и смотрел на улицу. Кабинет находился в Башне Смерти. Высокое и красивое здание, увенчанное круглой башенкой и построенное в тридцатых годах прошлого столетия, все эти годы служило органам правопорядка и, по его мнению, совсем не заслуживало этого названия. Но родственники тех людей, кто вошел внутрь и никогда не вышел наружу, запомнили сами и передали детям и внукам страх, который застыл в сознании и зафиксировался в названии.

Бесконечная вереница автомобилей, автобусов и троллейбусов неутомимо вертелась по дорожному кольцу площади, уходя вдаль широким проспектом и расходясь в стороны второстепенными улицами. Разноцветные и яркие картинки сменялись на большом рекламном мониторе в центре площади. Люди дисциплинированно переходили через дорогу на зеленый сигнал светофора. Двери магазинов и мест общественного питания неутомимо открывались и закрывались.

Майор не замечал этой городской суеты. Погрузившись в свои мысли, он думал о том человеке, который стал для него проклятьем. Маньяк-Потрошитель с медицинским образованием и больным сознанием, которого он так и не смог поймать. Парашистай, — имя, которое он даже в мыслях озвучивал с раздражением. И злостью. Прошлым летом он поймал его, но убийца неожиданно ускользнул от правосудия. И исчез, хотя врачи говорили, что с пулей в позвоночнике он не смог бы передвигаться.

Нельзя верить эскулапам. Если Парашистай даст ему еще один шанс, то уж он, майор Вилентьев, его не упустит.

Иван Викторович вздохнул и дал себе слово, что как только Парашистай снова появится, он неутомимо пойдет по его следу, схватит и сам проследит за его охраной. В конце концов, как может маньяк-одиночка противостоять слаженной и мощной государственной машине? Да никак. Ему просто везет, как любому идиоту, но любое везение рано или поздно заканчивается.