Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года - [46]
Он тяжело встал из-за стола, подошел к массивному сейфу, повернул ключ, торчащий из замочной скважины. Придерживая рукой, плавно открыл тяжелую дверь. Па внутренних полках лежало несколько папок, стопки документов, какая-то картонная коробочка. Василий Степанович сдвинул панки в сторону, протянул руку в глубину сейфа и достал оттуда початую бутылку «мартеля» — изящный флакон с золотистым ободком, рифленым стеклом и знакомой веем любителям аббревиатурой «ХО».
«Нет ничего лучше хорошего французского коньяка! А этот… Экстрастарый! Ну просто сказка!»
С этими мыслями Василий Степанович налил в маленький хрустальный стаканчик божественную влагу темно-янтарного цвета, залпом ее выпил и снова наполнил емкость. Пошарив рукой в сейфе, он нащупал шуршащую фольгой половинку плитки шоколада, отломил кусочек и с удовольствием закусил.
Начальник главка почувствовал, как возникшее напряжение, вызванное неприятным разговором, ослабевает и он снова приходит в свое обычное состояние, когда все вокруг воспринимается как никчемная суета и бессмысленная возня.
«Кстати, а кто подарил мне этот коньяк?» — вдруг пришла Василию Степановичу мысль в голову. Вереницы служебных и дружеских встреч, приход в его кабинет разных людей, одни из которых просили что-либо устроить, в чем-либо помочь, что-то достать, а другие хотели просто познакомиться с влиятельным чиновником — все это нередко оставляло за собой материальный след в виде бутылки коньяка или виски, коллекционного вина или экзотического бальзама/Василий Степанович не считал это подарком или, уж тем более, взяткой. Как и большинство российских, а прежде и советских чиновников, он рассматривал это как знак внимания или даже особого уважения. Бутылка, как всеобщий эквивалент нормальной человеческой благодарности, стала непременным, можно сказать, заурядным атрибутом закрепления добрых отношений, и но сути дела, никогда не рассматривалась как нечто предосудительное.
«Так кто же мне подарил эту бутылку „мартеля“? — напряг память Василий Степанович и тут же вспомнил: — Ах, да! Это же Григорий! Он же приходил на прошлой неделе. Мы еще обсуждали с ним вопрос про недвижимость в Подмосковье. Такой молодой, но уже знающий чего хочет, человек! Напористый, шустрый. Вот за такими ребятами будущее! А не за этими интриганами, которые готовы перегрызть горло всякому, кто…»
Он не успел закончить мысль. Раздался бой больших напольных часов. Стрелки показывали десять. «Ой, я же решил собрать совещание! Наверное, в приемной уже ждут». Василий Степанович убрал бутылку, закрыл сейф, уселся в кресло и нажал кнопку.
— Лиля, народ уже собрался?
— Да, Василий Степанович, все здесь.
— Пусть заходят.
19 марта 1993 года, пятница, утро
Москва. Кремль. 1-й корпус, второй этаж.
Кабинет руководителя Администрации Президента
После ухода Орлова прошел уже целый час. Филатов успел принять начальника Управления кадров Румянцева, начальника Государственно-правового управления, трех сотрудников из группы экспертов Президента, но тяжелое чувство тревоги не отпускало его. Обсуждая со своими подчиненными, каким образом можно было бы обуздать стремление Верховного Совета во главе с Хасбулатовым усилить свою власть в стране и в конечном счете устранить от нее Президента, Сергей Александрович не мог отделаться от смутного чувства опасности, которое возникло у него после разговора с Орловым. У Филатова все больше и больше появлялось ощущение приближающегося скандала, который, безусловно, мог быть использован противниками Ельцина как дополнительный козырь против Президента и враз положить конец политической карьере руководителя его администрации.
Что же делать? Ждать, пока наверху грянет гром, и Борис Николаевич в свойственной ему манере резко спросит: «Ну чего там у вас еще?» и при первых же словах объяснений бросит трубку. А потом жди, уволят тебя сразу или через некоторое время. Или дадут понять, что твое пребывание здесь нежелательно, и ты сам должен принять уже всем очевидное решение, как человек, не оправдавший высокое доверие начальства. Ведь предлагал же ему еще совсем недавно Хасбулатов «уйти по добру» из Верховного Совета!
Филатов прекрасно понимал, что в условиях, когда он только начинает завоевывать позиции в ближайшем окружении Ельцина, когда еще остается много желающих не допустить его в число самых доверенных лиц Президента, любая оплошность может стать причиной отставки. Он только начал налаживать отношения с помощниками Ельцина, преодолевая их недоверие и вполне понятную осторожность. У него начали складываться неплохие отношения с Баранниковым, за которым стояла вся мощь системы государственной безопасности, с целым рядом других людей, оказывающих сильное влияние на Президента.
Сейчас, пока Филатов не «окреп» и ему еще не удалось стать «правой рукой» Президента, нельзя было допустить даже самого малого промаха. И то он уже успел получить нагоняй от шефа за то, что не сумел предупредить выступление Скокова на заседании Верховного Совета, в котором тот резко критиковал телевизионное обращение Ельцина к народу. А пару недель назад Борис Николаевич отчитал его за то, что он, проработав уже больше месяца, не удосужился заняться кадрами и «вычистить партноменклатуру» из администрации. «Там у вас окопалось много партаппаратчиков. Сделайте все, чтобы даже их духу не было!» — таково было указание главы государства. Именно тоща Сергей Александрович задумал найти человека, который помог бы ему в решении и этой задачи. Но, найдя его, не рискнул сразу сформулировать главную цель, решив присмотреться к Орлову и убедиться в его полной надежности и лояльности.
Книга знакомит читателя с жизнью и деятельностью выдающегося представителя русского еврейства Якова Львовича Тейтеля (1850–1939). Изданные на русском языке в Париже в 1925 г. воспоминания Я. Л. Тейтеля впервые становятся доступными широкой читательской аудитории. Они дают яркую картину жизни в Российской империи второй половины XIX в. Один из первых судебных следователей-евреев на государственной службе, Тейтель стал проводником судебной реформы в российской провинции. Убежденный гуманист, он всегда спешил творить добро – защищал бесправных, помогал нуждающимся, содействовал образованию молодежи.
Григорий Фабианович Гнесин (1884–1938) был самым младшим представителем этой семьи, и его судьба сегодня практически неизвестна, как и его обширное литературное наследие, большей частью никогда не издававшееся. Разносторонне одарённый от природы как музыкант, певец, литератор (поэт, драматург, переводчик), актёр, он прожил яркую и вместе с тем трагическую жизнь, окончившуюся расстрелом в 1938 году в Ленинграде. Предлагаемая вниманию читателей книга Григория Гнесина «Воспоминания бродячего певца» впервые была опубликована в 1917 году в Петрограде, в 1997 году была переиздана.
«Дом Витгенштейнов» — это сага, посвященная судьбе блистательного и трагичного венского рода, из которого вышли и знаменитый философ, и величайший в мире однорукий пианист. Это было одно из самых богатых, талантливых и эксцентричных семейств в истории Европы. Фанатичная любовь к музыке объединяла Витгенштейнов, но деньги, безумие и перипетии двух мировых войн сеяли рознь. Из восьмерых детей трое покончили с собой; Пауль потерял руку на войне, однако упорно следовал своему призванию музыканта; а Людвиг, странноватый младший сын, сейчас известен как один из величайших философов ХХ столетия.
Эта книга — типичный пример биографической прозы, и в ней нет ничего выдуманного. Это исповедь бывшего заключенного, 20 лет проведшего в самых жестоких украинских исправительных колониях, испытавшего самые страшные пытки. Но автор не сломался, он остался человечным и благородным, со своими понятиями о чести, достоинстве и справедливости. И книгу он написал прежде всего для того, чтобы рассказать, каким издевательствам подвергаются заключенные, прекратить пытки и привлечь виновных к ответственности.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Курская битва по праву считается переломным событием Великой Отечественной войны. После сокрушительного поражения Вермахта на Огненной Дуге исход Второй мировой был предрешен.Предыдущие книги В.Н. Замулина «Курский излом» и «Засекреченная Курская битва» вызвали большой интерес и у читателей, и у профессиональных историков, как отечественных, так и зарубежных.В своей новой работе автор освещает последнее «белое пятно» в истории Курской оборонительной операции — бои под Белгородом и на корочанском направлении, где соединениям армейской группы «Кемпф» противостояла прославившаяся в Сталинграде 7-я гв.
Проходит время, и то, что вчера считалось великой государственной тайной, перестает ею быть. Тайна становится общим достоянием и помогает понять логику и героических, и трагических событий в истории нашей Родины. Афганская эпопея, на первый взгляд, уже не является чем-то секретным, запретной темой, которую лучше не затрагивать. Но ни в одной из появившихся в последнее время публикаций нет внятного, однозначного ответа на вопрос: кому мы обязаны «афганом»? Свои истинные цели в Афганистане Старая площадь скрывала как только мота.
Разведка — самая закрытая область человеческой деятельности. Но в настоящее время такое понятие о разведке в значительной степени изменилось. Появилось много книг, вышли фильмы и сериалы. И все же разведка и сегодня является самой таинственной областью работы спецслужб. Недаром разведчики-нелегалы — люди необыкновенной судьбы. Такими их делает специфика их опасной деятельности, тайная жизнь под чужими именами и с фиктивными документами. Разведчики-нелегалы — золотой фонд внешней разведки. Это, можно сказать, «штучный товар».
В 1934 году ОГПУ было преобразовано в НКВД. Только за 1937—1938 годы было арестовано полтора миллиона человек, из них около 800 тысяч расстреляно. В 1954-м мрачное здание на Лубянке снова поменяло вывеску и стало называться Комитетом государственной безопасности - КГБ. Самое странное, что под чекистский меч попадали не только так называемые диссиденты, но и писатели, музыканты, художники и другие деятели искусства, которые, при всем желании, не могли свергнуть советскую власть. Именно поэтому авторитет КГБ в народе был крайне низок, и именно поэтому все облегченно вздохнули, когда в декабре 1991 года Комитет государственной безопасности был упразднен и как таковой перестал существовать.