Профессор знает, что жить ему осталось недолго. Это следует из его записки, оставленной в моем почтовом ящике в сочельник. Неподписанная, напечатанная на грязном клочке бумаги, эта записка состояла из десяти предложений. Первые девять представляют собой мешанину из психологического жаргона и ссылок на неизвестные мне источники и с первого взгляда кажутся совершенно бессмысленными. Десятая фраза, напротив, составлена просто, и в ней нет ни одного ученого слова, но из-за своего иррационального содержания предстает самой загадочной из всех. Я чуть не выбросил записку, размышляя о том, какое у моих коллег превратное представление о шутках. Но по какой-то причине все-таки оставил ее в груде бумаг на письменном столе, где, среди прочего хлама, валялись и игральные кости профессора Барнхауза.
Мне понадобилось несколько недель, чтобы осознать: послание далеко не бессмысленно, а первые девять предложений, если в них разобраться, содержат в себе точные инструкции. Десятое по-прежнему оставалось непонятным, и лишь вчера я наконец сообразил, как связать его с остальными. Эта мысль пришла мне в голову вечером, когда я рассеянно подбрасывал игральные кости профессора.
Я обещал отправить этот доклад в редакцию сегодня. Учитывая последние обстоятельства, мне придется нарушить обещание либо послать урезанную версию. Впрочем, задержка будет недолгой: одно из немногих преимуществ холостяцкой жизни — свобода передвижения с места на место, от одного образа жизни к другому. Собраться можно за несколько часов. К счастью, я не стеснен в средствах, которые всего за неделю нетрудно рассредоточить по анонимным счетам в разных местах. Сделав это, я немедленно вышлю доклад.
Я только что вернулся от своего врача, который уверил, что у меня превосходное здоровье. Я еще молод, и, если мне повезет, доживу до весьма преклонного возраста, потому что мои родные с обеих сторон известны своей долговечностью.
Короче, я собираюсь скрыться.
Рано или поздно профессор Барнхауз умрет. Но задолго до этого я буду готов. Мое послание воякам сегодняшнего и надеюсь, что и завтрашнего дня: берегитесь! Барнхауз умрет, но не умрет «Эффект Барнхауза».
Прошлым вечером я еще раз попытался выполнить инструкции, написанные на клочке бумаги. Я взял профессорские игральные кости и, повторяя в уме последнюю бредовую фразу, выбросил подряд пятьдесят семерок.
Всего хорошего!
1950