Доказательство - [5]

Только не вздумай плеваться — прибьют… Даже и не думай!..

— Ну че, братан, вот мы и снова свиделись!

Пятна приобретают очертания, несколько расплывчатых образов сходятся в один, пока он наконец не становится достаточно четким. И я вижу то, что невозможно перепутать ни с чем.

Шрам, проходящий через всю левую половину лица.

«Хочешь доказательство? Будет тебе доказательство!»

Земля уходит у меня из-под ног…

— Э, да он никак того…

— Прикидывается, паскуда!

— Нихрена себе прикидывается, тебя бы так, посмотрел бы, как ты прикинешься!

— Вы, двое! Тащите в подвал. И без лишнего мордобоя, он мне пока живым нужен. Поняли, да?

— Ладно, босс.

— …Давай сюда… Е… Ты посмотри! Да он мне, сука, всю куртку испоганил!

— Хрыч, Чудной сказал тащить и без мордобоя. Спорить будешь?

— Дак а мы и без мордобоя. С лестницы вниз, и весь базар.

— А если шею сломает, тогда Чудной тебя самого спустит! Хе-хе!

— Нихрена, этот не сломает. Живучий он, засранец, другой бы уже давно того, а этот держится.

— Ну смотри, ток если шо, сам будешь отмазываться.

— Да нихера ему не будет. Ну, толкай!

…Лежу на полу, лицом вниз, двигаться не хочется — любое движение доставляет боль. Впрочем, и без движения боли достаточно. Темно и холодно. Странно, почему я еще жив? Может, этот Хрыч прав, и я действительно отличаюсь повышенной «живучестью». Вот тебе и «сверхспособность»!..

Не бывает никаких сверхспособностей. Не было, нет, и не будет!

Вот и все. Как там сказал этот Чудной — пока я ему нужен живым?

Пока нужен. А потом буду не нужен — и концы в воду.

«…поотрезаю!»

И никто ничего не узнает. И никогда больше не увижу ни тебя, Валечка, ни тебя, Алешка. И вы сможете только плакать, но тоже ничего не будете знать. И никогда я вам больше не смогу сказать, что…

Никогда. Ничего. Никому.

«Никогда не говори никогда!»

Какого черта! Джеймс Бонд недоделанный. Дерьмолаз.

«Но тебя ведь больше никто не держит и не бьет! Руки связаны, но ты можешь встать, подойти к двери, может быть даже тебе повезет — она будет открыта, и…»

Только никуда я не пойду. И не встану. Я не могу вставать. И не хочу.

Пускай смерть будет быстрой. Пусть он застрелит меня в спину из пистолета. Ну в крайнем случае ножом. Только не бить снова. Не надо бить! Я ведь ничего плохого вам не сделал. Никому ничего плохого не сделал!

«Но вы поймите, эта обстановка…»

«Но, может быть, еще раз… последний…»

«Ей ты тоже ничего плохого не сделал. И многим другим, кто приходил до нее — тоже.»

Почему я не могу просто отключиться и уснуть? Ведь насколько легче было бы! Почему?.. Зачем мне сейчас этот дурацкий, бессмысленный, постоянный сознательный самоконтроль?

«Потому что наличие сознания отличает человека разумного от…»

К черту!

Откуда-то слева доносится странное шипение.

Что это? Уже сильнее, громче…

Господи, только бы не змея! Ненавижу змей…

«Говори уже тогда прямо — боюсь змей! Сам себе-то ты можешь это сказать!..»

Но откуда здесь взяться ядовитой змее?

«А что мешает этому Чудному посадить в подвал ядовитую змею?!»

Нет, господи! Только не так! Только не так! Не хочу!

Ближе, еще ближе…

«Не стреляйте в пианиста — он играет, как умеет.»

«Не стреляйте…»

Не знаю, откуда берутся силы, но я откатываюсь вправо — один раз, другой… Что-то хрустнуло — кажется, ребро сломал.

«Одним больше, одним меньше — не все ли равно теперь?»

Шипение становится громче и агрессивнее. Сердце бешено колотится в груди, каждый вдох и выдох причиняет боль. Но ведь, в конце концов, зачем я нужен этой дурацкой змее? Что она получит с того, что меня укусит? Да ничего. Тогда зачем ей меня кусать? Да низачем. Логика, однако!

«Человеческая логика. А какая логика у змеи?»

Лучше не шевелись. Может, не обратит внимания и проползет мимо?

А не все ли равно, умереть сейчас или через несколько часов? Даже лучше, если это будет сейчас. Тогда уже никто не успеет мне ничего поотрезать. Разве что на трупе.

«…трупе… Ты — труп. Представляешь картинку?»

Что-то опускается мне на правую щеку…

— А-а-а-а!..

Идиот, зачем кричать, зачем, зачем!..

Поздно! Да и нет никакой разницы.

Шипение становится громким, просто оглушительным. Да какое там шипение — больше похоже на… стрекотание…

…сверчка?

Дергаю головой, и что бы это ни было, но оно исчезает со щеки.

В груди что-то падает до самого желудка, ударяет меня изнутри и подымается обратно. Пронесло.

Выходит, я принял за змею какого-то маленького, безобидного сверчка! Ха-ха… Вот уж точно — смешно!

«Не обманывай только самого себя. Ты хочешь жить! Ты совсем не хочешь, чтобы тебя застрелили сзади из пистолета.»

«Хочешь жить — но не способен сделать ничего, чтобы бороться за эту жизнь.»

«Потому что ты — трус! Трус! ТРУС!!! И всю жизнь был трусом! И храбрости твоей хватает только на то, чтобы бросать в глаза всем приходящим к тебе на испытание обвинения в шарлатанстве.»

Ничтожный трус. Вот она, правда!

Тут я осознаю, что плачу. На этот раз — не от боли…

Неужели судьба специально, в отместку, уготовила мне это испытание?

«Нет никакой судьбы. И ты это знаешь. Есть только двое громил, которые однажды подходят на улице…»

На что это опирается моя голова, интересно?

Осторожно пододвигаюсь ближе, чтобы можно было дотянуться и пощупать руками. И пальцы нащупывают нечто гладкое, но при этом покрытое чем-то…