Доказательство бытия Бога - [20]

Так как в этом случае происхождение всех подобного рода органических продуктов рассматривается как нечто совершенно сверхъестественное, то считают все же нужным оставить нечто на долю натурфилософа, предоставляя ему возможность высказывать разные догадки относительно способа постепенного продолжения рода. Однако пусть хорошенько подумают, что этим сверхъестественное нисколько ведь не уменьшается, ибо произойдет ли это сверхъестественное порождение в момент сотворения мира или оно будет происходить постепенно в различное время, – все равно в последнем случае сверхъестественного будет не более, чем в первом, ибо вопрос не в степени непосредственного божественного действия, а лишь в том, когда оно происходит. Что же касается упомянутого выше естественного порядка развертывания, то оно не правило плодотворности природы, а метод бесполезных околичностей, ибо этим непосредственное божественное действие не сберегается ни в малейшей степени. Поэтому представляется неизбежным или при каждом оплодотворении относить образование плода непосредственно за счет божественного действия, или за первоначальным божественным устроением растений и животных признать способность не только последовательно развертывать, но и действительно порождать себе подобных сообразно с естественным законом.

Мое настоящее намерение состоит лишь в том, чтобы всем этим показать, что за вещами природы следует признать бо́льшую возможность порождать свои следствия по всеобщим законам, чем это обычно делается.

Рассуждение пятое, в котором показывается недостаточность обыкновенного метода физикотеологии

1. О физикотеологии вообще

Все способы познания бытия Бога из его действий можно свести к следующим трем. Или этого познания достигают, обращая внимание на то, что нарушает порядок природы и непосредственно показывает ту силу, которой подчинена природа, – к этому убеждению приводит чудо; или случайный порядок природы, относительно которого совершенно ясно, что он мог быть создан разного рода другими способами, и в котором тем не менее проявляется большое искусство, могущество и благость, – этот порядок ведет к [признанию] божественного творца; или, в‑третьих, необходимое единство, наблюдаемое в природе, а также существенный порядок вещей, соответствующий великим правилам совершенства, – словом, то, что в правильности природы составляет ее необходимость, приводит к признанию некоторого высшего принципа не только этого существования, но даже и всякой возможности.

Когда люди совершенно дичают или упрямая злоба совсем затуманивает их взор, тогда одно только первое из упомянутых средств будет, по-видимому, иметь некоторую силу убедить их в бытии высшего существа. Напротив, тонкая душа при правильном рассмотрении находит в большом разнообразии случайной красоты и целесообразной связи в том их виде, как их открывает перед нами порядок природы, достаточно доказательств в пользу того, чтобы усмотреть здесь волю, сопутствуемую великой мудростью и могуществом; поскольку достаточно иметь это убеждение, чтобы вести себя добродетельно, т. е. чтобы быть нравственно уверенным, оно может довольствоваться обычными понятиями рассудка. Для третьего способа доказательства необходимо требуется философия, и одна только более высокая степень ее способна с ясностью и убеждением, достойными величия истины, постигнуть тот же предмет.

Оба последних способа можно назвать физикотеологическими методами, ибо они указывают тот путь, которым можно прийти от рассмотрения природы к познанию Бога.

2. Преимущества и недостатки обыкновенной физикотеологии

Основные признаки бывшего до сих пор в употреблении физикотеологического метода состоят, во‑первых, в том, что совершенство и правильность надлежащим образом понимают в их случайности, во‑вторых, в том, что с таким искусством осуществленный порядок показывают во всех целесообразных отношениях в нем, дабы отсюда сделать заключение о мудрой и благой воле, а затем, рассматривая также и величие творения, присоединяют понятие о неизмеримом могуществе творца.

Метод этот замечателен тем, что он, во‑первых, убеждает эмоционально и потому весьма живо и привлекательно и тем самым понятно даже самому заурядному уму; во‑вторых, более естествен, чем какой-либо другой, поскольку каждый, несомненно, начинает именно с него; в‑третьих, дает весьма наглядное понятие о высокой мудрости, предусмотрительности или же о могуществе достойного преклонения существа – это понятие наполняет собой душу и обладает величайшей силой вызвать изумление, смирение и благоговение[6]. Этот способ доказательства гораздо практичнее, чем всякий другой, даже для философа. Ибо хотя он не находит здесь для своего пытливого и тонкого ума никакой определенной отвлеченной идеи божества и сама достоверность имеет здесь не математический, а нравственный характер, однако его душой овладевает здесь столько же доказательств, каждое из которых производит столь же сильное впечатление, и умозрение здесь спокойно и с известным доверием следует за убеждением, уже ранее овладевшим им. Вряд ли кто рискнул бы всем своим благополучием ради притязающего на правильность метафизического доказательства, в особенности если этому доказательству противостоит живое, конкретное убеждение. Сила же убеждения, возникающего отсюда, именно потому, что оно столь предметно, является столь прочной и непоколебимой, что для него не страшны никакие опасности умозаключений или логических различений, и она далеко превосходит силу хитроумных возражений. И тем не менее этот метод имеет свои довольно значительные недостатки, хотя их, собственно говоря, следует относить всего лишь на счет способа его применения.