Доказательства существования ада. Свидетельства переживших смерть - [124]

Наше равнодушие к вопросу о будущей жизни есть результат нашего равнодушия к Евангелию, к Христу. Если бы верили Христу, то верили бы и в будущую жизнь, которую Он определенно нам обещает. Такое наше отношение к вопросу о бессмертии свидетельствует о том, что христианство потеряло свою действенность в современном сознании и в современной жизни, потеряло руководящее в ней значение и влияние. В нас атрофировалось чувство, что мы живем пред очами Божьими, пред очами Христа и должны будем дать отчет в нашей земной жизни. У нас нет того чувства страха Божия, которое было у наших блаженных предков и у древних христиан. И общественная, и государственная жизнь человечества строится теперь без всякой мысли и заботы об ответственности перед Богом и о согласовании жизни с правдой Божьей, с Его законом. Современные теории политического и социального строительства жизни не имеют никакой связи с религиозными верованиями, с учением Христа, с Евангелием, с Церковью. Если бы мы в заботах об устройстве своей жизни, общественной и государственной, хотя бы сколько-нибудь считались с Евангелием, мы не могли бы не принимать во внимание, что и в речах, и в притчах Спасителя, и в апостольских посланиях всюду и постоянно подчеркивается та истина, что наша жизнь не ограничивается земным существованием, что земная жизнь есть преддверие, приготовительная школа к вечной жизни и что мы должны пользоваться земной жизнью для подготовки к вечной жизни, которая не за горами для каждого из нас. Поэтому и сказано в Евангелии: «Будьте готовы: ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24, 44). И в другом месте; «Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 25, 13). «Приидет» не только в смысле своего второго славного при-шествия для всеобщего суда, но и в смысле личного перехода каждого из нас в вечную жизнь.

У русского православного верующего народа всегда была живая память о смертном часе. И это было подлинное и правильное христианское устроение духа. Эта память придает нашей земной жизни особую трогательную красоту серьезности, значительности, ответственности, торжественности и благородства, бесконечно возвышая ее над жизнью животных. Эта память о смертном часе одновременно и устрашает, и утешает. Вспомним, например, некрасовского Власа. Почувствовав Бога и выздоровев, «роздал Влас свое имение, сам остался бос и гол, и сбирать на построение храма Божия пошел»… У меня есть полная уверенность, что и Толстой в момент смерти пережил Власовское состояние, но его ученики, никого к нему не допускавшие, скрыли это. Иначе, почему им было не описать подробно последние минуты своего учителя? Без веры в будущую жизнь, в ответственность пред Богом наша жизнь ничем не отличалась бы от жизни воробьев и зайцев; жизнь превратилась бы, по выражению другого русского поэта, «в пустую и глупую шутку».

Совсем другое говорит нам о смерти христианство. Оно со всей определенностью утверждает, что жизнь не исчерпывается пределами земного существования. Кроме нас, живущих в данный момент на земле, мир переполнен невидимыми духовными существами, прежде всего Ангелами, о которых сказано: «Егда сотворены быша звезды, восхвалиша Мя гласом велием вси Ангели Мои». По откровению св. ап. Иоанна, мир заключает в себе «тьмы тем и тысячи тысяч» разумных и светлых духов, славящих Господа. Но этим добрым и светлым существам противостоит и ведет с ними неустанную борьбу великое множество темных сил адских, также имеющих где-то свое местопребывание в мире Божием и также одаренных великими дарованиями от Бога, но свободно противопоставивших себя Богу. Вспомним и о том, какое

множество человеческих душ, созданных по образу и подобию Божию, одаренных бессмертием, отошли с первых дней существования мира в иные, неведомые нам, светлые и темные области мировой жизни! Мы не можем указать места их пребывания, но где-то же они живут! Мы не можем считать себя оторванными от этого огромного мира живых существ разумных и чувствующих, добрых и злых. Рано или поздно каждый из нас войдет в этот мир на радость себе или на муку. Можем ли мы не задумываться над этим, когда и Бог, и Евангелие, и Церковь постоянно нам об этом напоминают и требуют от нас, чтобы мы всегда были готовы к переходу в эту неведомую, таинственную, но, несомненно, существующую вечную жизнь? Можно ли все эти мысли о будущей жизни, об ином мире, населенном живыми духовными существами, считать и называть «глупым средневековым суеверием»? Но ведь не от «средних веков» идет к нам вера в загробную жизнь, радостную или мучительную; она идет к нам от Евангельских времен, от самого Христа, от апостолов, и никто не мог опровергнуть этого «суеверия». Если мы не можем отрицать существования во Вселенной бесчисленного множества разумных существ, добрых и злых, радующихся и страждущих, к которым в свое время присоединимся и мы, присоединимся неизбежно, ибо никто из нас не может избежать смерти, то мы не можем отрицать и возможности полного общения с этими существами, и это нам подтверждает и Евангелие, и Церковь, и собственный опыт. Они сообщают нам многочисленные примеры действительного общения между живыми и умершими, примеры взаимной памяти, взаимной молитвы, заботливости и помощи. Существует интересная книга протоиерея Дьяченко «Из мира таинственного», в которой собраны многочисленные примеры такого общения. Много таких же примеров имеется и в житиях святых. Православная Церковь всегда молитвенно поминает умерших своих членов и просит молиться за нас святых угодников Божьих и особенно Божью Матерь, «усердную Заступницу рода христианского». Мир невидимый не изолировать от мира видимого. Между тем и другим существует общение. Если так, тo как же можно не думать и не заботиться о нашей посмертной участи? Что нас ожидает? Какие встречи? Какие испытания? Какая жизнь? К этому надо готовиться! Это не праздный и не пустой вопрос. Это вопрос вечной судьбы нашей.