Доисторические и внеисторические религии. История религий - [12]
Эндрю Лэнг (1844–1912)
Возражая ему, Эндрю Лэнг писал: «Если вера в Отца всяческих среди дикарей есть поздний результат человеческих умствований, мы должны ожидать, что она окажется наиболее популярной и значительной. Но в Австралии она далеко не популярна, а, напротив, является тайным учением, скрываемым от женщин, детей и непосвященных белых людей».[51] Под воздействием новых данных сам Артур Эллис отказался от своей гипотезы о «заимствованном Боге», но окончательно она была опровергнута Р. С. Рэттрэем, тщательно изучившим религиозный мир одного из африканских экваториальных народов – ашанти и доказавшим, что вера в Бога-Творца никак не может считаться у этого народа заимствованной, она является неотделимой частью всех его верований.[52]
В начале XX века были открыты и бесспорные признаки религиозной жизни доисторических людей, живших около 100 тысяч лет назад, которые отнюдь не свидетельствовали однозначно о том, что древние жили только в мире духов и не почитали Бога-Творца.
Все эти новые данные заставили серьезных исследователей отказаться от схем развития религии, подобных «анимизму – политеизму – монотеизму», или «магия – религия – наука». Высказывания, наподобие того, что сделал в свое время известный методолог религиеведения Ван дер Леф: «Бог – поздний гость в истории религий», имея в виду, что до того была магия, вера в безличную «высшую силу», а то и просто внерелигиозность,[53] такие высказывания теперь крайне редки. С конца 1950-х годов о «дорелигиозном» человеческом обществе и о происхождении религии из магии больше не говорили нигде, за исключением стран с коммунистической идеологией. В начале 1960-х гг. сэр Эванс-Притчард смог без колебаний написать, что «сегодня теория стадий Фрезера полностью отвергнута».[54]
Еще более прикладное значение видели в появлении религии сторонники социологической школы возникновения религии. Начало этому подходу дает Аристотель, который в своей «Политике» утверждает: «И о богах говорят, что они состоят под властью царя, потому что люди – отчасти еще и теперь, а отчасти и в древнейшие времена – управлялись царями и, так же как люди уподобляют внешний вид богов своему виду, так точно они распространили это представление и на образ жизни богов».[55] Как само собой разумеющуюся эту точку зрения восприняла и новоевропейская философия. Так думал английский философ Дэвид Юм, так полагали и уже упоминавшиеся религиеведы XIX века. Жесткую зависимость религии от политической и правовой организации общества утверждали Робертсон-Смит, Джевонз, Генри Мейн, Уильям Джеймс, Фюстель де Куланж. Например, Уильям Робертсон-Смит (1846–1894) в своей книге «Религия семитов» высказывал предположение, что монотеизм восточных религий обусловлен господствовавшей там абсолютной монархией, а политеизм греков и римлян – традициями демократии и республики.[56] Незамысловатая идея, что небесное – это проекция земного общественно-политического устроения, встречается среди ученых и по сей день и подчас высказывается с безапелляционным апломбом. Например, среди египтологов нередко можно встретить мысль о том, что в Египте не могло быть представлений о едином Боге-Творце до возникновения при Менесе централизованного государства. Между тем уже Эндрю Лэнг и Вильгельм Шмидт[57] собрали изобилие свидетельств того, что народы, у которых вовсе отсутствует политическая форма жизни – примитивные охотники и собиратели Австралии, Черной Африки или Патагонии, – имеют весьма четкие представления о едином Боге-Творце и Вседержителе.
Мысль, что религия возникает как идеологическая основа социально-политической системы общества, начала распространяться вместе с развитием политических наук и практикой идеологической инженерии в конце XIX столетия. Бретонский историк Фюстель де Куланж в книге «Древний город» высказывает вслед за Спенсером мысль, что религия возникает первоначально в виде культа предков. Но, в отличие от этого британского ученого, де Куланж предполагает появление культа предков не спонтанным процессом, но направленным самим обществом, так как иначе нельзя удерживать в единстве разрастающийся род, когда-то создавший город. Внутриродовая вражда легко может погубить город, «разделившийся сам в себе». Апелляция же к предкам, которые дали жизнь потомкам и надзирают из инобытия за их благополучием и добрыми нравами, заставляла горожан смирять свои страсти, идти на компромиссы и тем формировала городскую политическую жизнь и обеспечивала выживание рода.[58]
Эти идеи продолжил и развил знаменитый ученик де Куланжа, французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858–1917). В работе «Первоначальные формы религиозной жизни» (1912) он доказывал, что религия – это примитивная идеология, создаваемая самим обществом для своего сохранения и развития. Исследовав жизнь аборигенов Австралии, Дюркгейм писал: «Общество имеет в себе все необходимое, чтобы возбудить чувство божественного в сознании своих членов, главным образом с помощью той власти, которую само общество имеет над ними».
