Договор по совести - [2]

родился в 1927 г. в городе Пугачеве. Окончил 7 классов. Детство Владислава Серикова прошло на Волге. Великая Отечественная война застала его в Сталинграде.

В 1942 г. — сын полка в воинской части, с 1944 г. по 1951 г. служил в рядах Советской Армии. После демобилизации трудился в г. Уральске, Магнитогорске, Волгограде, Бокситогорске, на целине в Казахстане. С 1955 г. В. Сериков работает бригадиром на стройках. С 1957 г. по 1978 г. — бригадир крупной бригады на стройках Крайнего Севера. Впервые в СССР в шестидесятых годах бригада В. Серикова применила бригадный подряд в промышленном строительстве.

В 1980 г. В. Сериков — заместитель директора Центра НОТ Минтяжстроя СССР. Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный строитель РСФСР. Награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, медалями.

Председатель Всесоюзного совета бригадиров в строительстве, член редколлегии журнала «Смена».

Трудное детство

Я рано лишился родителей и иногда думаю: а было ли у меня детство?

Перед войной я был разлучен с отцом и матерью. Но десять-то лет прожил с ними! И этого оказалось достаточно, хватило на всю жизнь. Как строитель знаю: если фундамент заложен прочно, здание будет стоять века. Все главное в человеке, как я теперь понял, рождается тогда, когда он еще мал.

Конечно, отец не мог много заниматься моим воспитанием, он был вечно загружен делами, да и образование у него — всего три класса церковно-приходской школы. Но благодаря упорному труду вырос в крупного руководителя — в тридцатые годы он стал директором треста совхозов Сталинградской области. Все знания, что отец приобрел, — а знал он много — это результат самообразования. Сколько он прочитал! Спешил наверстать все, что не успел в годы мировой, а потом гражданской войн. Учился с огромнейшим напряжением, и мы, дети, это видели.

У него не было сомнений в избранном пути. Его окружали верные товарищи, люди, прошедшие с ним гражданскую войну. Если отца переводили в другой город, с ним, как правило, ехали и его бывшие однополчане.

В детстве мы с жадным восторгом заслушивались рассказами о Чапаеве и Котовском. Помню, собирались дома, садились в кружок, зажигали камин — тогда во многих старинных домах были камины, — и начинались рассказы. О чем? Конечно, прежде всего о гражданской войне, воспоминания о которой были еще свежи в памяти у всех взрослых. Говорили и о смысле жизни. Эти рассказы запомнились. А главное, я видел тех людей, которые, не жалея себя, строили новый мир, первое в мире социалистическое государство.

Моя родословная не отличается от родословных моих сверстников. Родители — бывшие батраки. Мать, Анна Ивановна, — неграмотная женщина из Саратовской губернии, с хутора Солянки. В молодости 6 она красивой, веселой и общительной. Душен щедрость, любовь к людям она сохранила до кой старости. Отец, Пахом Федотович, — уроженец хутора Кочетки. Они были соседи, почти одногодки — родились оба в конце прошлого века.

Только успели справить свадьбу — отца забрали на германскую войну. Началась его военная жизнь в 1916 году, а закончилась в 1921-м. Отец дрался с белоказаками на Урале, а мать ездила за ним в обозе. Белые преследовали семьи командиров, а отец был командиром полка, некоторое время воевал в Чапаевской дивизии…

Мать много нам рассказывала о Чапаеве. Умерла, и эти ее рассказы ушли с ней, а мы в суете не записали…

А жаль! Ведь мать видела в Чапаеве чисто по-женски какие-то особые черты его характера и привычки, которых боевые друзья могли и не заметить.

И все же мне запомнилось, что лошадь у Василия Ивановича была серая, в яблоках, а сам он внешне хотя и был худенький, но крепкий. Прирожденный кавалерист. В любую погоду, раздетый до пояса, выходил умываться на улицу, и Петька прямо из ведра поливал ему ледяную воду на голову и плечи.

И что интересно, хотя женщины и дети в обозе приносили ему немало хлопот, Чапаев все равно возил их с собой и часто заботливо спрашивал: «Как живете, голубушки?» — так он называл командирских жен.

Однажды отряд белоказаков наскочил неожиданно на станицу, где только что остановился Чапаев с бойцами и обозом. Он крикнул напуганным женщинам: «Ничего, голубушки, не волнуйтесь, сидите дома. Мы с ними быстро покончим!» И, действительно, выкатили несколько орудий, пулеметов, и бой тут же и кончился.

Жили мы в небольшом двухэтажном домике на втором этаже. Было нелегко. Отец работал один, а семья была большая — мать, бабушка да четверо детей: сестры Зоя и Лида, я с братом Женькой. Мать ежедневно готовила обед на нас семерых и еще на на два-три человека дополнительно: каждый день к отцу приезжали рабочие совхозов, он принимал их у себя, за обедом. Садились за стол, ели, разговаривали. В этих беседах отец открывал для себя много полезного. Тут же решались текущие вопросы, а главное — поступала объективная информация с мест, из первых рук: ведь ехали к отцу люди, болеющие за дело, настоящие хлеборобы.

Помню, как однажды кто-то из гостей-рабочих стал за обедом отчитывать отца: «Пахом, запомни, ты здесь неправильно поступаешь». Общение с рабочими не было данью моде или игрой в демократию — оно было жизненной потребностью большевиков-руководителей тех лет, отражало их восприятие завоеванного в жестоких боях нового мира. Порой это доставляло немало дополнительных хлопот, но очень помогало в работе.