Догматическое Богословие - [28]

].

Диссертацию архиепископа Сергия митрополит Антоний называет «прекрасной», поскольку она, «опираясь всецело на отцов Церкви… устанавливает ту простую, но утерянную схоластическим богословием Запада, истину, что спасение наше есть не иное что, как наше духовное усовершенствование, подавление похотей, постепенное освобождение от страстей и общение с Божеством… Эта диссертация освобождает понятие о нашем спасении от тех вне моральных, юридических условностей, коими латиняне и протестанты (хотя в различных направлениях) глубоко понизили самую цель христианства, выраженную в словах апостола:

«Сия бо есть воля Божия, святость ваша»

(1 Фес. 4, 3) [127].

В 1924 году митрополит Антоний издал свой «Опыт христианского православного катихизиса», использовав текст Пространного Катихизиса митрополита Филарета (Дроздова), однако значительно изменив в нем многое в соответствии со своими богословскими взглядами. В нем, как и в статье «Догмат искупления», критикуя юридическую теорию искупления, митрополит Антоний излагает свое понимание важнейшего христианского догмата, к сожалению, с явным уклонением от чистоты Православия.

По выражению митрополита Елевферия (Богоявленского), в этих сочинениях митрополита Антония «все искупление сводится к Гефсиманскому подвигу, к борению «сострадательной любви» Христа с грехами всего человечества» [128] и тем самым умаляется значение крестных страданий Господа Иисуса Христа как центрального события искупительного подвига Богочеловека.

Убежденным противником юридического понимания искупления был архимандрит Иларион (Троицкий), про{87}фессор Московской духовной академии по кафедре Священного Писания Нового Завета, впоследствии архиепископ Крутицкий, ныне прославленный как новомученик.

«Архимандрит Иларион, — пишет отец Петр Гнедич, — не оставил специального труда по изложению учения об искуплении, но он писал и говорил о нем где только мог — в статьях, лекциях, отзывах о студенческих сочинениях и так далее. Наибольший интерес представляет его лекция «Богословие и свобода Церкви» [129] и статья «Вифлеем и Голгофа» [130].

В его статьях и лекциях имеется ряд ярких и убедительных примеров, где отдельные места из «Догматики» митрополита Макария противополагаются учению святых Отцов или тексту богослужебных песнопений» [131].

«Сравнительно с Григорием Богословом, — говорит архимандрит Иларион, — в семинарском учебнике митрополит Макарий о спасении мудрствует иначе. Григорий Богослов: «Главное одно: мое совершение, воссоздание и возвращение к первому Адаму».

Митрополит Макарий: «Вся тайна нашего искупления смертию Иисуса Христа состоит в том, что Он, взамен нас, уплатил Своей кровью долг правде Божией за наши грехи» [132]. Вот что сделало с нашим богословием латинское и немецкое рабство! В учении о спасении от греха это рабство отторгло наше богословие от Григория Богослова и иных отцов Церкви и приблизило к Ансельму и прочим отцам схоластики… Смотрите, какое разногласие между Церковью и школой!.. Классная кафедра духовной школы и церковный амвон и клирос в одно и то же время говорят на разных богословских языках.

В статье «Вифлеем и Голгофа» архимандрит Иларион писал: «Невозможно согласиться с юридической теорией спасения, которая пренебрегает и воплощением, и вос{88}кресением, а знает одну только Голгофу с померкшим солнцем, со смятенной тварью, с трепещущей землей, с распадающимися камнями. Эта теория — чуждая, не церковная, в церковное богословие проникшая всего только двести лет назад, утвердившаяся здесь после разгрома Православной Русской Церкви Петром Первым…

…Даже такие безусловно чуждые Православию понятия, как «удовлетворение» и «заслуга», у нас находят защитников. А по-моему, допустить эти понятия в богословие значит исказить чистый образ здравых учений о спасении… Благодарение Господу Богу, слепое доверие к измышлениям католического средневековья у нас на Руси за последние 25 лет стало значительно колебаться.. Мне думается, что без юридического элемента вполне можно обойтись и в области вероучения, и в области нравоучения…» [133].

22. Односторонность как юридической, так и нравственной теории искупления

Иногда критики юридической теории искупления впадали в другую крайность: в искупительном подвиге Христа они видели почти исключительно этическую его сторону. Богочеловек, оказав всецелое послушание Небесному Отцу и преодолев все искушения, явил высочайший пример для подражания, показав человеку путь к достижению праведности и святости. Такая мысль характерна для сочинения профессора по кафедре нравственного богословия Московской духовной академии Μ. Μ. Тареева под названием «Искушения Богочеловека как единый искупительный подвиг всей земной жизни Христа» (Москва, 1892), а также для высказываний профессора Казанского университета священника Н. В. Петрова, содержащихся в его лекции «Об искушении» {89} (Казань, 1915). Профессор священник Петров сам назвал свое понимание сущности искупления нравственной теорией искупления, противопоставив ее теории юридической.

Профессор Η Η. Глубоковский, упомянув о целом ряде русских богословских трудов, посвященных проблеме искупления, говорит: «Очевидно, что,