Догмат искупления в русской богословской науке - [16]

Хотя и раньше, как об этом уже упоминалось, не было недостатка в критических замечаниях по поводу заключающей это истолкование системы митрополита Макария, но они выражались часто в отдельных мнениях, долгое время неопубликованных[147], письмах или устных высказываниях. Теперь же отрицательное отношение к этой системе и «юридическому» пониманию искупления высказывается с академических кафедр, в сочинениях, за которые присуждаются ученые степени, в органах духовной печати и т. д.

Исследованиями, положившими начало этому направлению, считаются диссертации протоиерея П. Я. Светлова и покойного патриарха Сергия. К ним следует прибавить появившийся несколько позднее труд профессора В. И. Несмелова.

1. СОЧИНЕНИЯ ПРОТОИЕРЕЯ П. СВЕТЛОВА

Протоиерей Светлов[148], постоянно обращавшийся в своих сочинениях к изложению учения об искуплении, так характеризует свои исследования: «В сочинениях своих по сотериологии я преследовал две цели: 1) старался выяснить ложь «юридического» воззрения на искупление и 2) дать взамен его воззрение на искупление в духе библейско–этическом и согласно с руководящими началами воззрения святоотеческого»[149]. В своей магистерской диссертации «Значение Креста в деле Христовом»[150] автор пытался дать подробное, всесторонне изложенное учение об искуплении.

Считая себя противником «юридического» понимания искупления, автор подвергает его резкой, хотя и довольно поверхностной критике: «юридизм» есть признак «ложного Православия», потому что здесь «по–своему упраздняется Крест Христов»[151], усиливается соблазн и неразумие Креста[152]. В «толковании традиционного богословия догмат искупления получает вид учения, несообразного ни с разумом, ни с совестью, и делается не столько тайною, сколько нелепостью, соблазном и камнем преткновения для веры»[153]. Христианство «объявило войну юридизму»[154].

Но высказывая эти резкие суждения, автор не дает достаточно ясного определения, в чем же заключаются существенные признаки «юридического» понимания искупления. Из предложенной им схемы такого понимания[155], в общем сходной с изложением митрополита Макария, и предшествующих замечаний следует заключить, что это «порождение иудаизма», юридического духа римского католичества, схоластики и т. д. Но вместе с этим «всеми исповеданиями одинаково признается, что наше спасение главным образом совершено крестною жертвою Иисуса Христа, принесенною Им в удовлетворение Божественного правосудия, избавившею их от греха, проклятия и смерти и заслужившею им оправдание и освящение, то есть полное спасение»[156].

Неясность увеличивается еще больше при следующем замечании автора: «Схоластическое учение об искуплении неосновательно подводит под одно понятие удовлетворения все неисчерпаемое по своему содержанию дело Христово в его частных моментах. Конечно, этим учением правильно указывается отношение всех главнейших моментов искупительного дела к общей цели его — удовлетворению»[157]. Подобных оговорок в изложении П. Светлова очень много.

В результате с первых же страниц книги, после утверждения, что «юридическое течение жизни настолько же глубоко, как и параллельное ему течение любви», автор значительно отступает от своих первоначальных оценок «юридизма»: «Здесь мы подошли к настоящей оценке «юридизма»: он односторонен. Это не значит, что он совершенно ложен, — нет, это только значит, что в нем не вся правда, что он отчасти ложен, отчасти истинен, то есть истинен относительно. То же должно сказать и о начале любви… не следует делать решительного предпочтения одного начала другому»[158].

Поэтому в своем «опыте изложения догмата искупления» автор ставит задачей «сочетание» обоих начал: «юридизма и любви»[159].

В этом стремлении к компромиссу: в бессильных, по существу, колебаниях мысли между «рационализмом» и «юридизмом», в поисках истины между протестантизмом и католичеством — заключается основной порок всех рассуждений автора[160].

Стремление к компромиссу обесценивает труд автора. Оно «не может пройти безнаказанно для ясности и отчетливости его мышления»[161].

Вместо следования собственным установкам о том, что «учение об искуплении должно иметь не философскую какую‑нибудь основу, а исключительно библейскую»[162]и «о необходимости при объяснении этого догмата держаться святоотеческого учения»[163], автор создает такое учение об искуплении, которое не имеет библейской основы и не согласно с пониманием отцов Церкви.

«Сущность дела Христова, — говорит он, — без сомнения, заключается в восстановлении нарушенного грехом союза между Богом и человечеством»[164]. «Для возобновления этого союза требовалось: а) Бога примирить с людьми и б) людей примирить с Богом. Сообразно с этим искупительное дело Христово есть, с одной стороны, примирение Бога с людьми, а с другой — примирение людей с Богом. Дело Христово имеет, таким образом, две органически связанные между собою стороны»[165], которые автор называет «объективной» и «субъективной».

Объективной стороной союз восстанавливается[166] «со стороны Бога» «посредством изменения внутреннего отношения к людям в Существе Божием, так как в ней Бог примиряется с людьми, а не люди с Богом»