Догма кровоточащих душ - [31]

- Очень мудро, - сказала Банана. - Но я вас понимаю. Мне тоже не позволяют спать на ночном дежурстве.

Бармен достал с полки бумажные стаканчики и подставил их под кран. С шипеньем полился кипяток и приятно запахло свежесваренным кофе.

- Да, мудро. Посетителей ночью почти нет. Разве что патрульные полицейские заглянут перекусить. Так вот, сон. Мне приснились вы.

Вот это да!

- Я? - удивилась Банана.

Бармен поставил перед ней полные стаканчики и закрыл их пластиковыми крышками.

- Ну, я не могу точно гарантировать, что это были вы, - сказал он. - Но, во всяком случае, мне приснилось, что я нахожусь на своем обычном дежурстве, посетителей никого нет, я читаю эту забавную мангу, и вдруг входит девушка в длинном плаще, у нее круглое лицо, короткие оранжевые волосы, а еще... - тут бармен наклонился к Банане и прошептал, - а еще у нее под плащом спрятано ружье. Очень большое ружье.

Во рту внезапно пересохло. Банана не знала, что сказать. Ей стало до невозможности жутко, озноб пробил с головы до пят, по коже поползли мерзкие мурашки.

- Но не это самое странное, - сказал бармен, упаковывая стаканы в большой пакет с нарисованными отпечатками кошачьих или собачьих следов.

Банана сглотнула противную густую слюну и крепче схватилась сквозь ткань кармана за ружье.

- С вас двенадцать монет.

- Что? - переспросила Банана.

- С вас двенадцать монет. За кофе.

Банан левой рукой достала из кармана мятую бумажку и положила ее на стойку. Рука подозрительно дрожала. Бармен взял купюру, разгладил ее, открыл кассу, сунул бумажку в лоток и старательно отсчитал сдачу тусклыми никелированными монетами.

- Спасибо, - прошептала Банана. Сейчас она больше всего хотела и больше всего боялась, что этот человек продолжит свою пугающую историю. Лучше заткнуть уши, лучше заткнуть уши, говорила про себя девушка. Не нужны мне истории сумасшедших барменов. Как приятно оставаться в неведении! Не знать - где ты находишься и почему именно здесь ты находишься.

Банана стала собирать рассыпанные монетки, а бармен неожиданно накрыл ее руку своей горячей ладонью. Девушка не поднимала глаз. Ружье под плащом совершенно заледенело, покрылось изморозью, изнутри веяло такой стылостью, что казалось - изо рта пойдет пар, как будто дышишь на морозе.

- Так вот, - спокойно сказал бармен. - Каким-то чудесным образом в своем сне я вижу не только эту девушку, не только это кафе и себя в нем, но мой взгляд свободно проникает сквозь стены. Позади вагончика находится помойка, куда мы выкидываем отходы. Обычно там бегает много кошек и собак в поисках чем поживиться, но в моем сне их там нет. Нет ни кошек, ни собак, ни крыс. А заметьте, ночь для них самое хорошее время, потому что уже утром приезжает машина и забирает весь мусор.

Банана потянула руку, но бармен крепко держал ее.

- А знаете, почему там никого нет? - спросил бармен.

Банан покачала головой. Не знаю и знать не хочу. Замолчи! Заткнись! Отпусти! Хочется закричать, но вывернутая наизнанку реальность поймала ее, схватила в цепкие объятия, пленила... Отсюда больше нет выхода. Ни для кого.

- Потому что там сидит чудовище, - бармен отпускает руку Бананы. - Представляете? В своем сне я прекрасно вижу, что на помойке поселилось чудовище, страшилище.

Сон. Все очень похоже на сон. На сон сумасшедшего бармена. Банана стоит на пороге вагончика. В руках у нее ружье, но его тяжесть отнюдь не успокаивает. Сердце бьется медленно, словно в груди повесили громадный колокол, и неловкий звонарь неторопливо раскачивает его - бум, бум, бум. Банана отчетливо видит помойку - огороженное невысокой кирпичной стеной место с разбросанными вокруг мятыми и рваными пакетами. Ей очень не хочется туда идти, но, как часто бывает во сне, ноги сами несут Банану. Раз шаг, два шаг, три шаг... Словно детская считалочка.

- Представляете? - вновь шепчет над ухом любитель манги. - Представляете? В своем сне я прекрасно вижу, что на помойке поселилось чудовище...

Где Ерикку? Он должен ей помочь! Но напарник остался по другую сторону реальности. Его не вывернули вместе с ней наизнанку. Ему хорошо. Он гладит свою вороненую "беретту" и ждет Банану с двумя чашками кофе. За двенадцать монет. Тоскливо. Тоскливо умирать во сне.

Банана приближается к помойке и осторожно идет вдоль ограждения. Даже с высоты ее роста она видит внутри кучи черных пластиковых мешков. Там чудовища нет. Чудовище будет за углом. Банана теперь знает. Чудовище ждет ее за углом. У каждого есть свое чудовище, и каждый знает, где он может его встретить. Но не у каждого хватает на это смелости. У Бананы тоже нет на это смелости. У нее есть только долг. И тяжеленное, неповоротливое ружье.

Воздух вокруг раскалился, с нее градом течет пот, она чувствует как едкие капли затекают за воротник блузки, с легким зудом продолжают свое путешествие по естественной ложбине и выползают на плоский тренированный живота. Нет ничего проще, чем иметь плоский тренированный живот. Каждое утро надо до изнеможения поднимать и опускать ноги. Медленно вверх и еще медленнее вниз. Вверх и вниз.

Банана не сразу понимает, что за тень лежит на земле - неловко брошенная тьма на освещенном клочке земли. Кто сказал, что утром все чудовища спят? Персональное чудовище Бананы предпочитает именно утренние развлечения. Тень обретает объем и плоть, она отдирается от холодной земли, раскрывает черные крылья, выпуская багровый сумрак, на Банану накатывает волна ужаса, люди не могут так пугаться, думает девушка, невозможно пережить такой страх и не проснуться, но сон не кончается, и приходится нажимать курок, понимая, что все уже безнадежно, что в этом нет никакого смысла...