Догадка Ферма - [121]

Гофреди оторвался от своих горестных дум.

— Когда? — пролаял он.

— Сегодня утром. Я был один во дворе, часов, наверное, в десять. Спутник вашего друга пришел с двумя мужчинами. Он дал мне соль и велел убираться. Он хотел, чтобы на конюшне никого не было. Я пошел в сарай, чтобы принести сена. И увидел, как в конюшню вошли те двое, а затем человек, давший мне монетку. Я спрятался за дверью и стал смотреть. Увидел, как этот человек вновь спускается с вашим другом. Они вошли в конюшню. Я не заметил, чтобы они сразу вышли. Потом один из них пошел за своими спутниками. Вернулись они с Пьером и мсье Сераком.

Он указал на хозяина постоялого двора.

— Тогда и я к ним подошел. Мы помогли выкатить карету и запрячь лошадей. После этого они выехали с постоялого двора.

— И ты не видел больше мсье Фронсака?

— Нет, мсье. — Паренек пожал плечами. — Мне не положено задавать вопросы, мсье. Я подумал, что он в карете.

— Он там был?

— Занавески были задернуты, мсье. Я ничего не видел, но в какой-то момент друг мсье Фронсака выглянул в окошко.

— Опишите мне карету.

Каждый сообщил, что запомнил. Довольно большая, чтобы везти, по меньшей мере, четверых человек, но очень старая, выкрашена в зеленый цвет и сильно облезла. Запрягли в нее четверную упряжку. Правили двое. Была еще лошадь на привязи.

— Кобыла мсье Фронсака, — уточнил кабатчик. — Я ее узнал.

Возможно ли, что его хозяин стал просто пленником? — спросил себя Гофреди. Но почему Бреш проявил такое мягкосердечие? Разве что сестра Фонтрая попросила привезти его живым для допроса…

Он уцепился за эту слабую надежду.

— Они не сказали, куда поедут? Этого никто не знал.

Надо было принимать решение. Через три часа стемнеет. Сможет ли он догнать их? Но куда ехать?

— Отведите меня на конюшню, — приказал он. — Я хочу осмотреть то место, где стояла карета.

Все пошли вместе с ним. Конюхи и помощники были очень возбуждены, хозяин постоялого двора недовольно хмурился.

Впервые путешественник исчезал, таким образом, хотя стычки между гостями случались тут нередко.

Конюшней служил громадный сарай. Лошади были привязаны к одной стене, а в самом центре стояла карета. Гофреди долго изучал место, где находилась берлина. Он не увидел следов крови, но это ничего не означало. Хозяина могли убить, проломив ему череп или размозжив затылок.

Он уже решил, что надо возвращаться в Тулузу. Сестра Фонтрая ответит ему за все: если он не сможет сделать ничего другого, то хотя бы отомстит за своего господина.

— Я оставлю вам карету, на которой приехал, — объявил он хозяину постоялого двора. — Держите ее, по крайней мере, неделю, но я надеюсь вернуться раньше. Внутри ценный багаж и оружие. Поместите их в надежное место. Если я не вернусь, они сторицей вознаградят вас за труды, однако если по возвращении я обнаружу хоть малейшую пропажу, вы дорого заплатите за это. Мне нужна свежая лошадь, бутылка вина и еда, чтобы перекусить в седле. Я уезжаю.

Через четверть часа он уже скакал по дороге в Тулузу.

Ночь наступила прежде, чем он достиг города. На второй станции он понял, что продолжить путь не сможет. Было слишком темно, а сам он обессилел и промерз до костей. Он заснул как сурок в спальне, которую пришлось делить с другими путешественниками. Утром он выехал на заре, обдумывая план действий. Ему предстояло в одиночку взять штурмом дворец Кастельбажак.

У кармелитов прозвонили полдень, когда он подъехал к дворцу сестры маркиза де Фонтрая. Ворота были закрыты. Лошадь он оставил на конюшне. Во внутренний карман своего старого пурпурного плаща он положил двуствольный пистолет. Второй он держал в руке, скрывая его в складках ткани.

Он постучал.

Одна из двух створок открылась, и перед ним предстала привратница Бертранда. Женщина даже не успела удивиться, как он толкнул ее, схватил за горло и вошел. Она все же попыталась закричать, не испугавшись даже пистолета.

Но он сжимал ей шею так сильно, что лишь клокотанье вырывалось у нее изо рта. Двор был пуст, а женщина продолжала вырываться. Она ударила его ногой в пах, и он едва не ослабил хватку. Тогда он ударил ее по виску, и она обмякла.

Он тут же ринулся на кухню. Там была Клеманс, завершавшая приготовление обеда. Она открыла рот, увидев его с пистолетом, который он приставил ей между глаз. Она оцепенела, а он схватил лежавшую на столе тряпку и швырнул ей со словами:

— Суньте это в рот!

Она словно бы заколебалась, и он выхватил из ножен кинжал.

— Живее, не то убью! — прорычал он, вращая глазами.

Она повиновалась.

К поясу он привязал несколько веревок, как делал в бытность свою солдатом, когда врывался по ночам во вражеский бивуак. Отложив нож и пистолет, он схватил ее запястья:

— Сейчас я вас свяжу. Не будете сопротивляться — останетесь в живых.

Он скрутил ей руки за спиной, потом затянул веревку вокруг головы, накрепко фиксируя кляп, заставил ее сесть на скамью и связал ей ноги. Только сделав это, он вышел из кухни. В доме царила тишина, и он быстро поднялся на лестничную площадку. Перед дверью в спальню маркизы он на секунду застыл, а потом резко открыл ее.

Маркиза в домашнем платье сидела на стуле. Горничная Жанна причесывала ее. Обе были ошеломлены, увидев его.