Додо - [6]

– Представь себе, кое у кого есть все причины меня убить.

– Но ты-то жива.

– Фредди подумал, что это была я.

– Но это была не ты.

– Ну и что, а могла быть я.

– У Додо бобо, зудит наша Додо, иди бай-бай, Додо, отстань со своим бобо, – пропела Салли, грызя сахар остатками зубов.

И тут я взорвалась. Есть же предел несправедливости!

– Всем начхать на то, что я говорю. Рехнуться можно: проще самой угробиться, чем вдолбить вам, что я угробила его. Чем вам не причина, а?

Квази рассудительно заметила:

– Ну как он может тебя убить, если ты его убила, тем более что убил он не тебя.

Финал пикника прошел в молчании.

Подводя черту, я сухо объявила:

– Спускаемся к Аббесс. Не грехи поработать немного.

– Ты хоть знаешь, который час? – заныла Квази.

Поскольку часов ни у кого не было, вопрос остался без ответа.

– Я только хотела сказать, что и переварить надо. И потом, я совсем разбита.

Новое молчание как знак победы, потому что никто не двинулся с места. Я все-таки из принципа засопела. И время потянулось, замедленное бездельем и тишиной.

– Дай-ка глаз, – внезапно сказала Салли, вытирая полой юбки желтую сукровицу, снова выступившую в уголке глаза Квази.

– Не то чтоб я дохла со скуки, но так и закиснуть недолго, – пробормотала Квази в виде благодарности.

– А ты навести Жеже, пусть он тебя вздует – хоть какое занятие, – шутливо предложила я.

– Не говнись, До. Мне тут такая идея стукнула, просто супер, она б и тебе в кайф пошла, До.

– Ну…

– Устроим забастовку.

– Ага… Прости, что?

– Чего б тебе не рассказать нам, как ты убила того типа?

После ухода Фредди я бродила кругами по лесу воспоминаний, ни на йоту не продвигаясь к пониманию того, что же происходит сейчас: слишком поглощенная расчесыванием старых болячек, я не решалась взрезать по живому те давние времена, когда мне казалось, что достаточно двигаться вперед, чтобы горизонт отступил.

Аудитория заставит меня привести воспоминания в порядок. Если прошлое как следует проветрить, его гниль не будет разъедать настоящее. И потом, мысли у меня пляшут вкривь и вкось, но разговор прямой.

Собираясь с духом, я громко объявила, как название романа:

– Хуго, Великая Любовь.

Прикрыв глаза, я попыталась сосредоточиться, и передо мной беспорядочно закружились давнишние сцены. Смерть Поля, похороны моих родителей, встреча с Хуго, гостиница у Одеона. И множество мужчин, будто одна резиновая маска, меняющая обличия.

Вдруг Салли прошептала на ухо Квази:

– Она заснула.

– Вот еще! Это ж история ее жизни, ну никогда б не подумала, что она так за душу берет, хр-р-р-пф-ф-ф-ф.

Я открыла глаза и уставилась на две безмятежные физиономии. Салли добродушно заметила:

– Ничего страшного, Додо.

Я удивленно изогнула бровь – не извиняться ж мне за небольшую подготовительную паузу. На самом деле по моему лицу катились крупные слезы. А ведь обычно я не сентиментальна. Но я приободрилась, подумав, что уж коли жизнь такова, какова она есть, то не грех и поплакать время от времени.

Согласна, пора начинать, но с чего? По мне, так я бы сразу начала с убийства, чтоб быстрее от него избавиться, но потом придется закидывать удочку на удачу, и кто знает, какой именно эпизод выудится.

В конечном счете мне показалось, что лучше начать с меня самой, какой я была в те времена, и, заметив пигалицу, которая шествовала мимо в полной уверенности, что ее маленькие острые грудки, тонкие ножки и круглая задница так же бессмертны, как она сама, я ткнула в нее пальцем:

– Вот такой я была в то время.

Салли не удалось развернуть туловище, но Квази обеспечила ей субтитр:

– Она показала на маленькую прошмандовку вроде топ-модели, упакованную по самые уши.

Салли перестала храпеть, но не заснула, а я вогнала гвоздь по шляпку:

– Ну да, мне было двадцать лет, представьте себе. Я осталась богатой сиротой, и у меня была куча друзей и куча любовников.

От удивления у Квази даже левый глаз приоткрылся. Салли удовольствовалась тем, что надула одну щеку и проткнула ее указательным пальцем, завершив действо своим привычным «хе-хе-хе-хе».

– А чего тут особо сложного? Я была не слишком разборчива, и не то чтобы готова прыгнуть в постель к любому, даже если он мне не слишком нравился, но желание в глазах мужчины придавало мне уверенности.

Салли бросила на Квази панический взгляд:

– О чем это она?

– Салли права, – заверила Квази. – Говори по делу, только то, что случилось. Чхать нам на твои комментарии.

Легко сказать, но против своей натуры не попрешь.

4

– Я была в ресторане с каким-то заезжим туристом, о котором не помню ничего, кроме ковбойского шнурка на шее и неотрывно глядящих на меня глаз-слизняков – от них по всему лицу растекались липкие разводы. Он так действовал мне на нервы, что я уже подумывала – в виде исключения – вернуться домой в одиночестве, как вдруг лощеный официант ловко и незаметно подсунул между моей рукой и салфеткой сложенный вчетверо белый листок.

– Что до меня, то я сама сейчас сложусь вчетверо от твоей манеры рассказывать, – психанула Квази. – Плюнь на детали. Нам подавай действие, так, Салли?

Салли блаженно улыбалась миру, сложив руки на своем гигантском животе и спокойно подремывая. Она уже поплыла. Я заехала ей локтем в ребра: