Дочери Волхова - [110]

– Не мое дело – рассуждать, какой жених лучше. Отец решил, родичи согласились, а мое дело – исполнять.

– По всей земле о нас молва пойдет – плесковских-де князей обманули, в дураках оставили. Я, покуда жив, с молвой такой не смирюсь. Ты, Домагостич, с дружиной пришел, и я с дружиной. Хочешь биться – будем биться. А хочешь – помиримся, невесту я заберу, а тебя отпущу с честью и еще выкуп в Ладогу пришлю. И будем снова жить, как раньше жили.

– Битвы мы не побоимся, – ответил Велем, твердо глядя в суровое лицо старика. – Кому победа достанется, то Перуну решать. Но и будет твой верх, отец обиду не проглотит, и быть между словенами и кривичами войне. Про дочь твою единственную подумай, что сейчас в Словенске живет. А погибнете оба – Дедобор Гордеславич изборский в Плескове князем сядет. Не лучше ли нам миром дело решить?

– Миром? Каким миром?

– Достойным нас и дружбы нашей. Вы нам помогли русь одолеть – мы вас отблагодарим честно, в долгах жить не приучены. Хочешь за сына дочь нашего рода – получишь. Я не от себя говорю – отец мой так решил и с родичами всеми утвердил. Есть ведь у меня меньшая сестра, Велемила Домагостевна. Пока она девочка-недоросточек, на другой год только в пору войдет. Поезжай в Ладогу, сватайся, отказа не встретишь. А через четыре года присылайте за невестой.

Князь Судила не сразу ответил. Суровое его лицо смягчилось: он увидел, что ладожский воевода готов оказать ему ту честь, которой он заслуживает, взамен отнятой невесты предлагая дочь того же рода, ничем ей не уступающую. Но все же, прежде чем ответить, он перевел взгляд на Дивляну. Он понимал, что хоть для рода разницы между Дивомилой и Велемилой почти нет, для Вольги она есть, причем очень большая. Он знал, что Вольга стремился не просто к дочери старшего ладожского рода, а только к той, которая была для него единственной на свете. А счастье последнего сына было дорого старику.

Тучи придвинулись вплотную, на лица людей упали первые капли. Воины, прислушиваясь к разговору вождей, бросали беглые взгляды на небо – вот-вот всех накроет дождем, а здесь рядом даже укрыться негде, только пустой берег, трава да ивняк. Сам князь Судила провел рукой по лицу, стирая со щек холодные слезы неба.

– А ты что скажешь, дева? – мягко и с оттенком грусти обратился он к Дивляне, и суровый воин вдруг уступил место усталому пожилому человеку, который напрягает все остатки сил, чтобы уберечь род от бесчестья и добиться хоть немного счастья если не для себя, то хотя бы для потомков. – Ведь сама Лада вас соединила, на одно полотенце поставила. Неужели забыла ты его?

– Не забыла и никогда не забуду, – ответила Дивляна, глядя прямо ему в глаза. Видя перед собой отца Вольги, самого близкого ему человека, того, кто мог бы и ей стать вторым отцом, она от волнения и душевной боли не чувствовала земли под ногами, его размеренный «окающий» кривичский выговор разрывал ей сердце. – Но не выпала мне судьба свое гнездо вить и о своем счастье заботиться. Хотела я того, нет ли – боги меня избрали и своей волей мой путь направляют. И сколько силы мне дают, столько и обратно требуют. Вот, смотри.

Дивляна повернулась к озеру, с которого надвигались дождевые тучи, и подняла руки. То чувство, которое она испытала, стоя на вышитом полотне перед жертвенником, снова наполнило ее: само небо было сейчас с ней, вращалось вокруг нее и наполняло силой, пламенем, текущим по жилам. Она ощущала, как эта сила изливается из ладоней поднятых рук, покалывает пальцы, но источник ее находился не в ней, а где-то далеко, высоко в небе. Она была лишь дверью, через которую эта сила изливалась в мир. Но если суметь открыть эту дверь, то можно сделать то, о чем и не помыслит обычный человек.

Дивляна даже ничего не сказала – просто сделала движение, будто раздвинула тучи в стороны и поместила по бокам от себя. Потом она опустила руки. Все затихли и молча ждали, слушая шум дождя. Дождь густой сетью рябил поверхность серых волн на озере, потом застучал по листве ивняка на берегу. Оглядываясь, люди видели, что сильный дождь идет везде вокруг них, стены льющейся воды сомкнулись, оставив свободным пространство в несколько десятков шагов – там, где они стояли. Даже оставленные возле лодей дружины прикрывают головы щитами, а здесь, хоть воздух и полон влаги, с неба не падает ни капли.

– Эта сила теперь дана мне, – негромко произнесла Дивляна, и ее голос казался неотделимой частью дождя, будто это говорили сама земля, озеро, мокрая роща поодаль. – Но взамен у меня отнято многое. У меня есть желания, но я могу следовать им только тогда, когда они сливаются с волей богов. Прости, князь Судислав. Боги и чуры хотят, чтобы я ушла на полудень. Я не знаю, чего они потребуют от меня, но сойти со своего пути – значит погибнуть.

– А не хочешь ли, князь Судислав, мою сестру посватать за сына? – неожиданно нарушил молчание Белотур. – И у нас есть сестра-дева, только в пору вошла. Будь и ты с нами в родстве, и тогда все мы не только честь сохраним, но и великое благо приобретем. Что скажешь?

– За честь спасибо. – Князь Судила кивнул. – И тебе, и отцу твоему спасибо, Домагостич. Уж коли бела лебедь наша богами избрана, у них на пути я не встану. А где невесту брать, пусть сын мой сам решает. По мне обе хороши, никого обидеть не хочу. Да время терпит.