Дочери Рима - [51]

— Мне время от времени нравится писать стихи о героических подвигах, хотя я предпочитаю описывать подвиги любовные. Кстати, ты знаешь, что сенат плетет против меня интриги? Что зреет заговор?

Марцелла успела похвалить очередную песню Нерона, и лишь затем до нее дошел смысл последней его фразы.

— Что, цезарь?

— Они думают, что я ничего не знаю. Но я все слышу. — Нерон неожиданно отбросил лютню. — Они объявили меня врагом Рима. Даже выбрали нового императора.

— Этого не может быть, цезарь.

— Как бы они ни старались, я перехитрю их. У меня повсюду есть соглядатаи, — ответил Нерон и тут же добавил: — Они об этом еще пожалеют. Я залью лестницу сената их кровью.

Он встал и прошелся по комнате из конца в конец. Приблизившись к пиршественному ложу, на котором сидела Марцелла, задумчиво провел по краю рукой. Его ногти были выкрашены розовым лаком.

— Они вообразили, будто могут выбирать императоров, — произнес он. — Я — бог. Как ты думаешь, разве можно обрести божественность простым голосованием?

— Конечно нет, цезарь, — осторожно ответила Марцелла.

— Они хотели бы провозгласить императором какого-нибудь неотесанного чурбана с крепкими кулаками вроде Гальбы или Сабиния. Хотят разбить мои статуи, а у меня много статуй. Моя мать говорила, что в мраморе у меня получается восхитительный профиль. — Нерон поморгал. — Я убил собственную мать. Ты слышала об этом? Правда, я не помню зачем.

О, всеблагая Фортуна, позволь мне уйти отсюда живой! Марцелла замерла от страха, чувствуя, что вся покрывается гусиной кожей. Нерон осушил еще один кубок вина, однако тотчас наполнил его снова.

— Они разграбят мой великолепный дворец, — жалобно произнес он, обводя глазами роскошный триклиний. — Мой любимый Золотой дворец. Я понял, что такое настоящая жизнь, только после того, как построил этот чудесный дворец. Они подчистую разграбят его, оставят лишь голые стены. Эти мерзкие склочники сенаторы, они распродадут все. Пустят с молотка и моих красавцев рабов, и моих замечательных хористов, и вот это золотое блюдо. А ведь его по моему заказу изготовили мастера Коринфа! Но я этого не увижу. Они убьют меня раньше. Заколют копьями в бане или в опочивальне. Богу не пристала такая смерть!..

Марцелла тщетно пыталась найти нужные слова. Ее дар почему-то отказывался ей повиноваться.

— Мир потеряет в тебе величайшего артиста, цезарь! — наконец выдавила она.

Лихорадочно блестевшие глаза Нерона растерянно остановились на ее лице, как будто он видел ее впервые. Помнит ли он, зачем я пришла сюда? Да и нужен ли был ему вообще мой приход? Может быть, он для того и позвал ее во дворец, чтобы доказать сенаторам, что не боится никаких слухов?

— Да, да, великий артист, — согласился он и яростно закивал. — Я должен запомнить твои слова. В мире больше никогда не будет такого артиста, как я, верно?

— Верно, не будет, — согласилась Марцелла.

— Не будет, — эхом повторил Нерон и в следующее мгновение бросился на пиршественное ложе и уткнулся лицом в колени своей гостьи. — Не будет, — повторил он, дрожа всем телом. Даже крепкий запах мирра был бессилен перебить зловонный запах страха.

Рассказывали, что он лежал, уткнувшись лицом в колени мертвой матери, а когда ее бездыханное тело унесли, то продолжал рыдать.

— Никто не станет колоть тебя копьями до смерти, цезарь. Ты победишь их всех, — произнесла Марцелла, чувствуя, что тоже истекает потом. Ему ничего не стоит задушить ее и сбросить со ступеней Гермониевой лестницы, если по какой-то причине он вдруг разъярится на нее. В свое время Нерон, будучи в дурном настроении, точнее, в приступе бешенства, насмерть забил ногами беременную жену. Марцелла усилием воли заставила себя погладить рыжие волосы. Ощущение было такое, будто кончики пальцев касаются раскаленных углей.

— Ты всех победишь, — повторила она.

— А если нет? — спросил Нерон, вернее, почти прокричал. Он открыл глаза и вопросительно посмотрел на Марцеллу. — Если я не смогу их победить?

— Тогда ты упадешь на собственный меч, — ответила она. — Ведь так поступали древние цари. И тогда ты не увидишь, как они разграбят твой дворец и разобьют твои статуи. Ты сам лишишь себя жизни, и будешь сидеть по правую руку от Юпитера. Ты избавишь себя от всех унижений.

— Верно, — согласился Нерон, на этот раз полушепотом. — Я избавлю себя от всего. Я избавлю себя от всего…

Продолжая бормотать, он заснул. Марцелле еще долго пришлось бы просидеть вот так, с головой императора на коленях, опасаясь даже пошевелиться, если бы не рабы, которые осторожно подняли его и унесли. Пьяный Нерон даже не проснулся. Судя по всему, в отличие от нее, слуги были более привычны к подобным картинам. Марцелла же поплелась домой, ощущая на себе липкий, тошнотворный запах благовоний, дождем пролившихся на нее из отверстий в потолке императорского дворца. Она вернулась к родным, которые не стали смотреть ей в глаза. Через два дня сенат объявил Нерона врагом Рима. Императором провозгласили Гальбу. Нерон бежал и покончил с собой до того, как преторианцы успели его схватить — избавил себя от всего. Говорят, последними его словами были: «Какой артист умирает во мне!».