Дочери принцессы - [80]

В приступе гнева Али развелся с Надой в третий раз. В соответствии с нашим законом он не может восстановить свой брак с ней до тех пор, пока она не выйдет замуж за другого мужчину и тот не разведется с ней. Благодаря своему глупому поведению Али наконец окончательно и по-настоящему развелся с единственной из женщин, к которой испытывал подлинное чувство.

Я, сдерживая улыбку, процитировала строчки из Корана, стараясь как можно точнее воспроизвести каждое слово.

Со своими женами вы можете развестись дважды; но после этого вы должны либо с добротой и нежностью обращаться с ними, сохранив их при себе, либо с предоставлением содержания отпустить. Если же после этого муж разведется с нею в третий раз, он не имеет законного права взять ее назад до тех пор, пока она не выйдет замуж за другого человека.

Я посмотрела в глаза своему брату и спросила:

– Али, за кого же теперь Нада собралась замуж?

Али выпучил на меня глаза и воскликнул:

– Ла! Ла![ 12] У Нады нет желания вступать в другой брак!

– Ха! Среди женщин Нада славится своей красотой. Как только станет известно о том, что она свободна, многие матери и сестры отправят своих сыновей и братьев просить ее руки. Подожди и сам увидишь!

Тут вмешалась Сара, не желавшая, чтобы наша бесконечно продолжающаяся вражда привела к яростному спору в пределах столь ограниченного пространства.

– Али, что послужило поводом для этого развода?

Али был явно смущен. Он сказал, что причина была сугубо личной, и настоятельно просил Сару и Нуру в случае, если они навестят Наду, постараться убедить ее в том, что сказанные им слова были необдуманными, а раз так, то Али должна быть дана еще одна возможность доказать, что в действительности у него не было намерений развестись с ней. Если Нада не поставит в известность власти, тогда Али не придется выписывать разрешение, позволяющее Наде покинуть его дом и стать таким образом свободной для домогательств других мужчин.

Нура и Сара согласились переговорить с Надой.

Машина снизила скорость, и Али, выглянув из-за темно-синих занавесок, кивнул в сторону черных покрывал, абай и шайл, брошенных на заднее сиденье.

– Собирайтесь побыстрее. Мы уже приехали, – скомандовал он.

Это было настоящее сражение, когда нам, четверым, в тесном пространстве автомобиля пришлось, как того требовали приличия, прятать себя под черными одеяниями. Частный самолет Али встретил нас у взлетной полосы, так что до последнего момента нам не нужно было беспокоиться о чадре.

Мы прибыли в частную клинику, которая, по словам Али, находилась в совместной ливанской и саудовской собственности. Это была одна из тех клиник, куда наиболее часто обращались члены королевской фамилии, когда требовалась особая конфиденциальность. Я знала трех принцесс, которые время от времени находились в ней по поводу лечения от пристрастия к алкоголю и наркотикам.

Через запасную дверь нашу семью проводили внутрь; там нас встретил один из лечащих врачей Римы. Человек сказал нам, что он терапевт, специалист из Бейрута. На работу хозяева клиники наняли его совсем недавно, ему вменялось в обязанность ухаживать за членами королевской семьи. С первого взгляда было ясно, почему для лечения влиятельных саудовцев был выбран именно он. Это был высокий мужчина привлекательной наружности. У него были почтительные манеры и вид компетентного специалиста, что позволило нам предположить, что наша сестра попала в надежные руки.

Доктор шел между Нурой и Али. Я подалась вперед, чтобы быть в курсе их тихой беседы, но не смогла расслышать ни единого слова. Мы миновали группу медицинских сестер-азиаток, разместившихся у длинного стола дежурной медсестры. По их акценту я решила, что они были филиппинками.

Окна комнаты Римы были еще закрыты, но сквозь приподнятые жалюзи в комнату проникали солнечные лучи, наполняя ее мягким светом. Комната была совершенно белой, прямо над головой Римы висел большой молочно-перламутровый светильник, казавшийся совершенно неуместным в этом больничном окружении.

Рима отдыхала, но как только услышала нас, открыла глаза. Я заметила, что сестра испытала мгновенное замешательство, прежде чем вспомнила, где находится. Ее лицо было чрезвычайно бледным, в глазах – испуг. Из подвешенных к металлическим стойкам флаконов к рукам и носу тянулись трубки, по которым в вены сестры поступали лекарственные препараты. Количество этих трубок я даже не смогла сосчитать.

Нура метнулась к постели и обвила руками нечто забинтованное, бывшее нашей сестрой. Сара и Тахани, борясь с непрошеными слезами, держались за руки. Чтобы не упасть, я опустилась в стоящее рядом кресло. В отчаянии от того, что увидела, я не заметила, как искусала губы в кровь, а мои руки с такой силой обхватили подлокотники, что я сломала три ногтя.

От такого проявления скорби Али почувствовал себя неловко. Он прошептал Саре, что через час вернется, чтобы проводить нас домой. Перед уходом он еще раз напомнил Саре о том, что увидеться с Надой ей надлежало в этот же вечер.

При виде раненой сестры во мне от ярости закипела кровь. Я подумала, что этой ярости могло бы хватить на то, чтобы испепелить огнем всю страну. Я, ни минуты не колеблясь, сделала бы это, если бы все зло на моей земле было бы уничтожено вместе с плотью тех саудовских мужчин, которые посмели использовать святой Коран в качестве оправдания своих злодеяний.