Дочери огня - [23]

— Вас грабят, сударь! — закричал ему аббат.

— Воры! Эй, стража! Помогите! — в свою очередь завопил хозяин лавки.

— Замолчишь ты или нет? — прошипел человек с фонарем, вытаскивая пистолет.

Владелец лавки не произнес больше ни звука, а аббат принялся что было силы колотить в дверь, ведущую на улицу, продолжая громко взывать о помощи.

За дверью послышались чьи-то мерные, тяжелые шаги. Это явно проходил патруль; оба вора поспешно юркнули под прилавок. Дверь задрожала под ударами ружейных прикладов.

— Именем короля, откройте! — произнес грубый голос.

Владелец лавки бросился за ключами и отпер дверь. Взошел патруль.

— Что здесь происходит? — спросил сержант.

— Меня грабят! — завопил ювелир. — Они спрятались там, под прилавками…

— Господин сержант, — сказал аббат де Бюкуа, — какие-то неизвестные мне люди, чьи намерения совершенно мне непонятны, по чьему-то тайному наущению помогли мне бежать из суассонской тюрьмы. Я вижу, что люди эти — злоумышленники, и, будучи человеком честным, не могу стать соучастником их преступления… Я знаю, меня ждет Бастилия. Арестуйте меня и отведите обратно в тюрьму.

Тут сержант, человек громадного роста и могучего телосложения, сказал своим солдатам:

— Прежде всего займитесь ювелиром; суньте ему в глотку грушу молчанья, чтобы перестал вопить; затем сделайте тоже самое с аббатом — он совсем оглушил меня.

Грушей молчания назывался особый вид кляпа, состоявшего из кожаного мешочка, набитого отрубями, — его можно было жевать до скончания века, но ни единый звук не мог при этом вырваться наружу.

Аббат де Бюкуа, которому заткнули рот такой грушей и который вследствие этого вынужден был теперь молчать, никак не мог взять в толк, почему точно такой же операции подвергся и ограбленный ювелир. Еще больше был он поражен, заметив, что патрульная команда помогает обоим грабителям опустошать лавку. Несколько фраз на условном языке, которыми они обменялись при этом между собой, наконец открыли ему глаза. Это был вовсе не патруль.

В сержанте огромного роста аббат узнал того самого вожака мнимых подпольных торговцев солью, с которым он беседовал однажды в Моршанджи, неподалеку от Санса, — тогда его назвали капитаном. Все было уже увязано в узлы, когда снаружи послышались крики вперемежку с ружейными выстрелами.

— Забирайте с собой все, — приказал капитан.

Воры торопливо взвалили на себя узлы, и сам аббат, крепко-накрепко связанный, оказался на чьей-то спине.

Вдалеке, со стороны Компьенских ворот, виднелись отсветы большого пожара… С противоположной стороны слышался шум сражения. Маленький отряд, высадив калитку в епископский сад, столкнулся там среди деревьев со множеством других людей, тоже с мешками на плечах. Одни входили в город, в то время как другие, обмениваясь между собой время от времени условными знаками, с помощью приставных лестниц спускались с крепостного вала, а затем перебирались через наружную стену, используя образовавшиеся в ней выбоины. Дальше им предстояло переправиться через Эну, добраться до возвышенности Кюффи и углубиться в леса.

Впоследствии высказано было предположение, будто люди, пытавшиеся освободить аббата де Бюкуа из Суассонской тюрьмы, были посланцами тех самых мнимых подпольных торговцев солью, которых он повстречал в Бургундии и которым предложил тогда стать в их главе… Богатый дворянин, склонный к приключениям и сильный своими связями как внутри Франции, так и вне ее, — именно такой человек был им как нельзя более нужен.

Что касается капитана Ролана, бывшего предводителя участников севеннского восстания, то после капитуляции Кавалье ему удалось бежать через западные провинции. И в то время как Кавалье, ценою крови своих собратьев получивший помилование, красовался на парадах в Версале, подобно вождю побежденных племен, Ролан с помощью подпольных торговцев солью, среди которых, как известно, были и протестанты, и дезертиры, и обнищавшие крестьяне, пытался добраться до севера, чтобы в случае необходимости там укрыться. Пока же люди его якобы занимались подпольной торговлей солью при тайной поддержке населения и плохо оплачиваемых солдат королевских войск. Обычно поджигался какой-нибудь дом, все в городе устремлялись туда, а в это время толпы вооруженных мнимых торговцев переправляли через плохо охраняемый крепостной вал свои мешки с солью. Затем они разбегались, в случае необходимости вступали в бой и вновь возвращались в леса.

И вот что еще стало нам известно из других рассказов тех времен.

В те дни, когда протестанты спешно покидали Францию, не успевая уладить свои дела, некоторые из них заложили у этого ювелира, который занимался немного и ростовщичеством, весьма значительные ценности, получив под них денежные суммы, бывшие значительно ниже подлинной стоимости заложенных вещей. С тех пор к ювелиру время от времени стали являться посланцы этих изгнанников, которым поручено было, уплатив сумму залога, забирать драгоценности обратно. Ювелир счел для себя более выгодным донести на посланцев правосудию. Такова была побудительная причина экспедиции, в которой принял участие капитан Ролан.

Мнимые торговцы, пытавшиеся устроить побег аббата де Бюкуа, перебравшись через Эну, встретили на том берегу засаду. Множество их было взято в плен, одних повесили, других колесовали, смотря по рангу. Мы не находим больше в истории никаких упоминаний о капитане Ролане, а что до аббата де Бюкуа, то он, более чем когда-либо внушавший теперь подозрения, был отправлен в Бастилию.