Дочь Востока. Автобиография - [151]

— Немедленно в больницу, — решил Асиф, прибывший к нам на квартиру. Не слушая моих протестов, он вызвал машину, позаботился о враче и о прописанных им лекарствах. «В кои-то веки я не сама несу ответственность, — подумала я. — Обо мне заботятся». Очень непривычно, но чрезвычайно приятно.

И снова судьба вмешалась на следующий день, когда мы искали спрятавшийся от нас пакистанский ресторан. В машину вместе с Асифом набились мы с матерью и Санам и еще пара пакистанских знакомых. Мы заблудились. Но Асиф вовсе не раздражался, не проявлял нетерпения. Напротив, он проявил редкое чувство юмора, шутил и поддерживал настроение. Это я тоже отметила с удовольствием.

— Пинки, решишься ты, наконец? — спросила меня мать на следующее утро.

Я глубоко вздохнула и решилась:

— Хорошо, мама.

Через семь дней после первой встречи с Асифом мы обручились.

«Сознавая свои религиозные обязательства и долг перед семьей, я рада сообщить, что приняла брачное предложение, одобренное моей матерью, бегумой Нусрат Бхутто, — говорилось в моем оглашении в прессе. — Предстоящий брак никоим образом не повлияет на мою политическую активность… Народ Пакистана заслуживает лучшей судьбы, обеспеченного будущего, и я останусь с народом в борьбе за это будущее».

В Пакистане реагировали по-разному. Вопреки моему заявлению прихвостни режима, не теряя времени, принялись сеять слухи, что я оставляю политику. Организованные банды останавливали на шоссе автобусы и срывали с них мои плакаты, ссылаясь на то, что они потеряли всякий смысл в связи с моим замужеством.

— Чего вы трясете своими тряпками? — насмехались они над партийными активистами. — Беназир больше нет, она вас бросила.

Страхи наших сторонников возросли, когда газеты режима опубликовали фальшивое интервью, данное якобы матерью Асифа. «Я приглашу на свадьбу генерала Зию» — такие слова приписали ей эти шакалы пера.

Но многие просто радовались за меня; радовались, что я заживу более нормальной жизнью. В городах в три дня раскупили все кондитерские изделия. «Десять лет печалились, наконец порадуемся», — говорили люди. Радостная встреча ожидала Асифа на его землях в Навабшахе, где пятнадцать тысяч соплеменников вышли встречать его с песнями, танцами, с флагами ПНП.

По возвращении в Пакистан я сразу пустилась в поездку по стране, разъясняя людям, что я их сестра и всегда останусь их сестрой, что мое замужество не скажется на политической активности. Асиф звонил мне каждый вечер, и я лучше узнала его во время этих телефонных разговоров. У нас оказалось больше общего, чем я полагала. Его семья тоже пострадала от военного положения. Отцу его Хакиму Али военный суд запретил в течение семи лет заниматься политикой, 1800 акров семейных угодий засохли, когда режим отключил водоснабжение. После помолвки национализированные банки заморозили кредитование строительных проектов Хакима Али.

— Ваш единственный сын хочет жениться на Беназир. На вас ополчится вся армия и вся бюрократия.

— Мне все равно, — ответил Хаким Али. — Для меня счастье сына дороже.

Я с самого начала знала, что Асиф не интересуется политикой. «Одного политика в семье достаточно», — заявил он репортерам в Лондоне. Но, как и все феодалы с вековыми корнями, он не мог избежать вмешательства в местные дела, и на выборах 1985 года подал свои документы. Затем он по призыву ДВД принял участие в бойкоте выборов. И почувствовал на себе, что означает произвол военных.

Его арестовали дома среди ночи якобы за ношение неразрешенного оружия. К счастью для Асифа, история оказалась настолько нелепой, что даже военный суд выпустил его. «Я только две ночи провел в тюрьме. Но мне хватило. Представляю, что перенесла Беназир!» — передали мне потом слова Асифа.

Он подарил мне перстень с сердечком из бриллиантов и сапфиров, каждый день посылал розы. Мы подолгу беседовали, всегда находя общие темы для разговора. Он убеждал меня, что я для него вовсе не представляюсь такой незнакомой, как может показаться. Когда мы были еще подростками, он видел меня в кинотеатре, которым владел его отец. И через два десятка лет идея брака пришла в голову ему самому, а не родителям. «Если считаешь, что пора мне жениться, сосватай мне Беназир», — сказал он отцу пять лет назад, и с тех пор терпеливо ждал. «Вы любите ее?» — спросил его в лоб один из журналистов. «А кто ее не любит?» — с улыбкой ответил Асиф.

Конечно, наше тогдашнее чувство нельзя всерьез назвать любовью, но мать уверяла, что настоящая любовь обязательно придет. Однако у нас обоих сложилась уверенность, что мы принимаем друг друга в качестве супругов полностью и на всю жизнь. И я понимала, что эта связь прочнее, чем узы любви. Хотя я не хотела и не хочу, чтобы меня рассматривали как сторонницу традиционных «договорных» браков, я понимала и то, что взаимное приятие несет в себе нечто рациональное, необходимое для супружеского союза. Мы вступали в брак без всяких предвзятых мнений, без повышенных ожиданий чего-то чудесного друг от друга, лишь согласно доброй воле и взаимному уважению. В браке по любви, как я понимала и понимаю, от партнера ожидают чего-то нереального, и это может привести к разочарованию. К тому же любовь может умереть, а наша любовь могла лишь расти.