Дочь Востока. Автобиография - [107]

— Оторвись от политики, поживи со мной, — настаивала мать. — В следующий раз Зия упечет тебя так, что живой не выйдешь.

— Даже находясь в тюрьме, я оказываю давление на режим,

— Кто тебе мешает оказывать давление отсюда? — возражали мне. Решающим аргументом в пользу их соображений оказалось сообщение врача о повторной операции, но колебаний не устранили. Девять месяцев… Как лучше с пользой провести это время?

Я решила организовать международную кампанию, чтобы разоблачить жестокости режима в отношении сорока тысяч политических противников, удерживаемых в тюрьмах Пакистана. Страна получала помощь из Западной Европы и США, но мало кто в западных демократиях обращал внимание на нарушения прав человека в Пакистане. Как заметная фигура и только что вырвавшийся на волю политический узник, я могла обратить внимание на безобразия, творимые военным режимом. Может быть, тогда демократические страны смогут использовать финансовые рычаги, чтобы остановить произвольные аресты, удержание людей в неволе годами без предъявления обвинений, казни людей, виноватых лишь в том, что они политические противники режима.

В Равалпинди как раз готовился процесс против восемнадцати политических заключенных, обвиняемых в заговоре с целью свержения правительства. Еще пятьдесят четыре человека содержались в тюрьме Кот-Лахпат в Лахоре; их обвиняли в заговорах, подстрекательстве и сотрудничестве с группой аль-Зульфикар. Член ПНП, профсоюзный лидер металлургического комбината в Карачи Насер Балуч с четырьмя товарищами подлежали суду военного суда в Карачи за участие в угоне. Эти насквозь фальшивые обвинения влекли за собой смертную казнь. Как всегда в случае военного «правосудия», мало кто в Пакистане и за его пределами знал, что идут или готовятся эти процессы, в чем суть обвинения и какие улики обличают обвиняемых.

Об аресте Насера Балуча я узнала в 1981 году от начальника суккурской тюрьмы. Два года потребовалось, чтобы довести дело Балуча и его товарищей до суда. Соответственно президентскому указу № 4, по которому обвиняемый считался виновным, если не доказано обратное, рассмотрение дела проводилось тайно, и я узнала детали, когда через сочувствующего надзирателя получила в тюрьме Карачи записку от Насера Балуча.

«Суд уже заготовил приговор, и нам пообещали, что скоро мы навсегда затихнем в могиле, — написал он мне в мае 1983 года. — Во время восьмичасового заседания мы не можем ничего записывать, нам не дают пить, не отпускают по естественным потребностям организма и не разрешают молиться. Когда наш защитник не мог явиться в суд, они продолжали рассмотрение, пометив, что для ведения процесса требуется присутствие обвинителя и подсудимых, а без адвоката можно обойтись». К февралю 1984 года процесс еще не довели до конца.

Вызывала озабоченность и судьба Аяза Саму, арестованного в декабре 1983 года, облыжно обвиненного в убийстве политического противника, сторонника генеральского режима. Его процесс вот-вот должен был начаться. Как и Ба-луча, Саму арестовали, намереваясь обезглавить рабочее движение в индустриальном центре Карачи. И ему тоже грозила смертная казнь. Следовало действовать, и действовать быстро.

Как только я смогла сидеть в постели, я приступила к составлению перечня преследуемых на основе своих записок и сообщений от наших сторонников из Пакистана. Я уже убедилась в действенности усилий «Эмнисти Интернэшнл», привлекавшей внимание общественности и правительств к нарушениям прав человека. Еще один пример — действия этой международной организации в деле Разы Казима, пакистанского юриста, в январе арестованного у себя дома в Лахоре и бесследно исчезнувшего. Призыв «Эмнисти» по делу Казима широко освещался в международной прессе.

«Недавнее исчезновение Разы Казима в Лахоре (Пакистан) вызывает тревогу, — писала в марте «Нэшнл» в статье о резком увеличении нарушений прав человека по всему земному шару. — Соединенные Штаты, поддерживающие пакистанский режим немалой суммой в 525 миллионов долларов в год, проявляют в этом отношении черствость и безразличие… Государственный секретарь США, очевидно, забыл букву американского закона об иностранной помощи, в частности, гласящего: „Не оказывать поддержку правительству страны, повинному в систематических нарушениях международно признанных прав человека, к числу которых относятся пытки… длительное содержание под стражей без предъявления обвинений и иные нарушения права на жизнь, свободу и личную безопасность"».

Статья появилась в свет весьма вовремя. В марте меня пригласили выступить в фонде Карнеги за мир между народами в Вашингтоне. Собрав стопки материала о политических заключенных Пакистана, прихватив старую записную книжку с адресами, я вместе с Ясмин вылетела в Америку.

Снова шагаю по длинным коридорам Конгресса. Студенткой Гарварда я пользовалась демократическими традициями Америки, чтобы протестовать против американского вмешательства в войну во Вьетнаме. Теперь я прибыла, чтобы заявить протест против убийства демократии в собственной стране. Во время первого визита я должна была хранить молчание, чтобы меня не выслали из страны как иностранку, прибывшую учиться, но занимающуюся политикой. Теперь же я могу говорить без ограничения.