Дочь викинга - [3]

– Матушка? – повторила Матильда.

Но настоятельница израсходовала всю свою силу на крик и теперь не смогла успокоиться и скрыть от монахини правду.

– Я думаю… что знаю этого человека, – пробормотала она. – Я думаю, что знаю, кто он.

Глава I

Норвежские земли, территория современной Норвегии, весна 910 года

Ледяные воды сомкнулись над Руной. У девушки перехватило дыхание. Она спрыгнула во фьорд с невысокой скалы, широко расставив руки, будто собиралась взлететь. И на мгновение ей почудилось, что она действительно летит. Руна почувствовала себя совершенно свободной. Поверхность воды не казалась сверху темной и угрожающей. Она раскинулась внизу, точно мягкая шкурка. Но холод больно обжег кожу девушки, ее словно ударили кулаком. Сердце замерло, тело сковала боль. Вода скрывала не только свет солнца, но и звуки. Да, тихим было царство бога моря, Ньерда, а его объятия – и нежными, и страстными. Руне показалось, что бог больше не отпустит ее, утянет в морские глубины, лишит тепла. Но с той же силой, с какой ее ударил холод, вернулась жизнь в ее тело. Девушка заработала ногами и руками и вскоре вынырнула на поверхность. Ее исполненный ликования крик отразился от окрестных скал, покрытых снегом.

Внизу снег уже растаял. Узкая полоска луга отделяла серые камни от черных вод – темная, землистая полоска, отдаленные отголоски приближавшейся весны. Объятия зимы были такими же нежными, как и поцелуи Ньерда. И такими же смертоносными. И все же, несмотря на опасность, Руна любила холод. Ей нравилось плавать во фьорде, и как только воды скинули ледяные оковы и растаяли все льдинки, двигавшиеся на поверхности, точно живые создания, девушка забралась в воду. Ее бабушка, Азрун, весной всегда говорила, что еще холодно, что купаться слишком опасно, а потом шла за внучкой к берегу. Она гордилась своей Руной.

Еще раз вскрикнув от восторга, девушка оглянулась.

На берегу никого не было.

Руна испугалась. Да, она любила этот фьорд, и не только за прохладу вод, но и за безлюдность, но сейчас ей стало немного не по себе. Почему бабушки нет на берегу? Разве Азрун только что не уговаривала ее не прыгать в воду?

Девушка торопливо поплыла к берегу. Очутиться в водах фьорда было легко, а вот выбраться оттуда оказалось не так уж просто. Руна оскальзывалась на покрытых илом камнях, по колено проваливалась в поросшее травой болотце. Она цеплялась за кустики, но их ветки были ломкими, подгнившими, они не выдерживали ее веса. Руна вырывала их с корнями и вновь падала в воду. К тому моменту как девушка выбралась на берег, она оцарапала спину и колени.

Одежда лежала там, где Руна ее оставила, и все же девушку не покидало ощущение, будто что-то изменилось. Фьорд, горы и селение были ее миром, миром, который она знала, и иногда Руне казалось, что этот мир – живой и она чувствует биение его сердца, слышит его дыхание. Сейчас это дыхание стало беспокойным. Земля словно дрогнула под ней.

Девушка раскраснелась от холода, длинные черные волосы прилипли к плечам, жилистые ноги закоченели. Руна поспешно натянула свою одежду – мужскую одежду.

Руна жила в селении вдвоем с Азрун. Остальные жители либо уплыли отсюда на кораблях викингов, собираясь торговать с другими народами или же грабить их, либо умерли от голода, обрушившегося на здешние земли после недавнего неурожая. Оставшись вдвоем с бабушкой, Руна перестала носить то, что предписывал ей обычай. Она предпочитала одежду, не мешавшую ей во время охоты или рыбной ловли: узкие штаны, шерстяную тунику, чулки с нашитыми на них кожаными подошвами, а сверху – сапоги из шкуры тюленя. Накидка доходила девушке до колен, на плече ее скрепляла брошь. Кожаный пояс был шириной в ладонь, на нем висел небольшой нож.

Руна потеребила амулет на шее. Этот амулет она носила со смерти матери, а та никогда не снимала его. Следуя ее примеру, Руна даже во время купания оставляла амулет на шее.

Обеспокоенная девушка направилась в селение. Они с Азрун жили в продолговатом здании, единственном из домов, который еще не обветшал. Совсем недавно этот дом был засыпан снегом, сегодня же между деревянных стен, обмазанных глиной, гулял ветер. В доме не было окон, только маленький, затянутый свиным пузырем проем в стене да крошечное отверстие в крыше. Оттуда клубами валил дым, но ветер тут же развеивал его.

Руна замерла на месте. Даже такой сильный ветер не мог заглушить странные звуки, доносившиеся до нее: говор, топот и, наконец, громкий крик. Наверное, это кричала последняя оставшаяся в деревушке корова.

Девушка ускорила шаг. Сейчас она уже видела перед собой все селение: загон для скота, слишком большой для одной-единственной коровы; амбар для зерна, который вот уже много лет не наполнялся; мастерские и сараи, где когда-то стояли лодки; уборные и баню.

Все это было знакомо Руне, ведь всю свою жизнь, вот уже семнадцать лет, девушка провела здесь. И только глаза, глаза были чужими. Глаза на искусно вырезанной из дерева голове дракона, венчавшей нос корабля. Судно вытаскивали на сушу двенадцать мужчин, которым, как недавно Руне, с трудом удавалось устоять на затянутом илом дне. Верхушки трав касались воды, щекоча бога Ньерда и мешая чужакам выбраться на берег. Изрыгая невнятные ругательства, мужчины наконец сумели добраться до твердой почвы.