Дочь Великого Петра - [63]

Против выбора главнокомандующего не восстали Шуваловы.

Дочь Апраксина, княгиня Елена Степановна Куракина, находилась в близких отношениях с графом Петром Ивановичем. Апраксину Бестужев предписал всячески избегать столкновения с пруссаками и как можно медленнее подвигаться к границе, а сам стал бороться с врагами внутренними, трудиться над своим планом об удалении великого князя от престолонаследия и хлопотал о заключении тайного союза с Англией. С большим трудом успел он уговорить государыню подписать союз с Англией.

Сэр Ганбюри Вильямс торжествовал. Но торжество это продолжалось только сутки. На другой день от самого Бестужева он узнал, что Россия присоединилась к конвенции, заключенной в Марселе между Австрией и Францией. Союз с Англией делался, таким образом, одной пустой формальностью. Бестужев уже не в силах был бороться с ежедневно усиливавшейся партией Шуваловых.

Часть вторая Двойники

I В Зиновьеве

Вто время, когда в Петербурге и Москве при дворе Елизаветы Петровны кишели интриги, честолюбие боролось с честолюбием, императрица предавалась удовольствиям светской жизни, не имеющей никакого касательства с делами государственными, как внешними, так и внутренними. Россия все же дышала свободно, сбросив с себя более чем десятилетнее немецкое иго.

Не только в Петербурге, но и вообще во всей России немцы лишились своих мест и в канцеляриях и в войсках. Солдаты не хотели повиноваться офицерам, фамилии которых изобличали их немецкое происхождение. В Петербурге и других больших городах народ был так озлоблен против немцев, что готов был разорвать их на части. Духовенство называло их «исчадием ада» и сравнивало время их господства с печальной памяти татарским владычеством. Были, конечно, места в России, где петербургские и московские придворные передряги не только не производили никакого впечатления, но даже и не были известны, так что и освобождение от немецкого нашествия чувствовалось в очень малой степени или даже совершенно не чувствовалось.

К таким благословенным уголкам принадлежало тамбовское наместничество вообще, а в частности, знакомое нам Зиновьево, где продолжала жить со своей дочерью Людмилой княгиня Васса Семеновна Полторацкая. Время летело с тем томительным однообразием, когда один день бывает совершенно похож на другой и когда никакое происшествие, выходящее из ряда вон, не случается в течение целого года, а то и нескольких лет, да и не может случиться по складу раз заведенной жизни.

Скука этой жизни, кажущаяся невыносимой со стороны, не ощущается теми, кто втянулся в нее и для которых она представляется именно такой, какой должна быть жизнь. Иной жизни они не знают и не имеют о ней понятия. Жизнь для них заключается в занятиях, приеме пищи и необходимом отдыхе. Если им сказать, что они не живут, а прозябают, они с удивлением покачают головой, признавая его не в своем уме.

К таким лицам принадлежала и Васса Семеновна. Она выросла в деревне, в соседнем именьице, принадлежавшем ее родителям и теперь составлявшем собственность ее брата, Сергея Семеновича. Она вышла замуж в деревне, и свадьба ее происходила в сельской церкви, и, наконец, поселилась в Зиновьеве, именье сравнительно большем, нежели именьице, где жили ее родители, отданном ей в приданое, так как до замужества дочери старикам было, по их расчетам, несподручно жить в большом зиновьевском доме и они ютились в маленькой усадьбе соседнего хутора. Для княгини Полторацкой, которою стала их дочь, дом в Зиновьеве был отделан заново, именно на те средства, которые старики скопили своей экономией.

У князя были именья в других местностях России, но он, в силу ли желания угодить молодой жене, или по другим соображениям, поселился в женином приданном имении. Князь Василий Васильевич был слаб здоровьем, а излишества в жизни, которые он позволил себе до женитьбы и вскоре и после нее, быстро подломили его хрупкий организм, и он, как мы знаем умер, оставив после себя молодую вдову и младенца дочь.

Васса Семеновна, любившая всего один раз в жизни человека, который на ее глазах променял ее на другую и с этой другой был несчастлив — Ивана Осиповича Лысенко, совершенно отказалась от мысли выйти замуж вторично и посвятила себя всецело своей маленькой дочери и управлению как Зиновьевом лично, так заочно и другими оставшимися после мужа имениями. Имения эти приносили значительный доход, так что княгиня Полторацкая могла жить широко и в довольстве, да еще и откладывать на черный день в традиционную «кубышку», которая заменяла в те добрые старые времена банки и сберегательные кассы.

Не зная совершенно жизни, выходящей из рамок сельского житья-бытья, если не считать редкие поездки в Тамбов, княгиня Васса Семеновна, естественно, и для своей дочери не желала другой судьбы, какая выпала ей на долю, за исключением разве более здорового и более нравственного мужа. Хозяйственные и домашние заботы поглощали всю жизнь княгини, она свыклась с этой жизнью и находила совершенно искренно, что лучше и не надо. Ширь и довольство жизни заключались в постоянно полном столе, в многочисленной дворне, чистоте, даже почти изяществе убранства комнат — последнее заведено было покойным князем — и в всегда радушном приеме соседей, которых было, впрочем, немного и которые лишь изредка наведывались в Зиновьево, особенно по зимам.