Дочь Великого Петра - [45]

Брат и сестра вернулись в столовую. Они молча вошли и молча сели на свои места. Стул, на котором только что сидел Иван Осипович Лысенко, так и стоял отодвинутым вкось быстрым его движением, когда он совершенно неожиданно встал прощаться.

— Нелегко ему, бедному! — прервала молчание княгиня Васса Семеновна.

— Да-а-а… — протянул Сергей Семенович. — Он сам виноват… Зачем было отпускать сына… Я говорил ему… Он рассердился…

— Что же он сказал?

— Он заявил, что уверен, что Осип вернется, так как тот дал ему честное слово. Но он не принял во внимание, что мальчик уже вторую неделю находится под влиянием женщины, для которой слово «честь» не существует.

— Не слишком ли вы строги к ней, — заметила княгиня. — Она прежде всего мать, господа.

— О, как часто женщины злоупотребляют этим словом, — горячо возразил Зиновьев. — Разве мать не должна жертвовать своим личным «я» для пользы своего ребенка?

— Я тебя не понимаю.

— Разве она не понимает, что отец, конечно, скорее выведет сына на честную дорогу, нежели она, бездомная скиталица, разведенная жена… Как бы она ни была настроена враждебно против своего мужа, она не может усомниться в одном, в его честных правилах… Где она была восемь лет? Почему только теперь ей понадобился сын? Нет, это возмутительно… Мальчик погиб не только для Ивана, он погиб для всех…

— Кто знает! Быть может, она сама уже не прежняя, давно исправилась… — возразила княгиня Васса Семеновна.

— Женщины никогда не исправляются! — отрезал Зиновьев.

XXIII Придворные интриги

Мы уже говорили, что с воцарением Елизаветы Петровны немецкий гнет, более десяти лет тяготевший над Россией, был уничтожен мановением прелестной, грациозной ручки дочери Великого Петра. Елизавета Петровна отличалась добротой своей матери, отвращением к крови, здравым смыслом и умением выбирать людей. Она сохранила на престоле ту любовь к своей родине, ту простоту Петра I, которые стяжали ей имя «матушки» у народа.

Ее двор был отрицанием «Домостроя». Он подчинялся овладевшему тогда Европой влиянию Франции. Пышность, блеск, увеселения, маскарады, оперы, водевили, возникшие при Анне Иоанновне в грубом виде, достигли версальского изящества. Тогда же была изобретена и известная роговая музыка.

Императрица сама переодевалась несколько раз в день, в ее гардеробе было до 15 тысяч шелковых платьев. Она любила сидеть перед зеркалом, болтая вздор, слушая сплетни дипломатов.

Проходили месяцы, пока министр удостаивался доклада. В глубине души это была настоящая русская помещица. По вечерам Елизавета Петровна была окружена бабами и истопником, которые тешили ее сказками и народными прибаутками. От балов она переходила к томительному богослужению, от охоты к «богомольным походам». Она благоговела перед духовенством и часто жила в Москве.

Когда даже на второстепенное место представляли иностранца, она спрашивала:

— Разве нет русского?

При Елизавете Петровне возникла русская литература, науки и высшее образование, а внешняя политика отличалась национальным направлением. В проповедях, академических речах, рукописных листках справедливо говорилось: «Промысел спал, государственное управление дремало; уничтожались дела Петра I, коронами играли как мячами. Теперь восстаньте, сыны отечества, верные россы!»

Елизавета Петровна начала с объявления, что она останется девицей, а наследником назначает своего племянника, сына Анны Петровны, который тотчас же был выписан из Голштинии и обращен в православие под именем Петра Федоровича. Это был тот самый «чертушка», который, если припомнит читатель, смущал покой Анны Леопольдовны.

Наряду с этим при дворе интриги были в полном разгаре. Никогда до сих пор не представлялось такого простора для всяких мелких доносов, наушничества, пронырства и каверз. Первую роль играли женщины: Мавра Егоровна Шувалова, Анна Карловна Воронцова, Настасья Михайловна Измайлова и другие.

От женщин не отставали и мужчины. Немедленно по воцарении Елизаветы Петровны образовались партии, только и думавшие о том, как бы одна другую низвергнуть. Вражда их забавляла государыню, и часто пересказами старалась она еще более возбуждать противников друг перед другом.

С одной стороны стояли представители союза с Францией, к которым присоединилась еще голштинская свита наследника престола, с другой — Бестужев, опиравшийся на Разумовского. Сам же Алексей Григорьевич не принимал участия в сплетнях и интригах придворных. Они были противны его добродушной и честной натуре. Его близкими приятелями были Бестужев и Степан Федорович Апраксин, но тем не менее в дела государственные он не вмешивался, а Бестужева любил потому, что в нем, несмотря на его недостатки, природным инстинктом чуял самого способного и полезного для России деятеля.

Первая стычка между двумя партиями имела следствием несчастное Лопухинское дело. Герману Лестоку во что бы то ни стало хотелось уничтожить соперника, им же самим возвышенного. Он ухватился за пустые придворные сплетни, надеясь в них запутать вице-канцлера и тем повредить Австрии. Надо заметить, что в числе осужденных на смертную казнь, но помилованных вошедшей на престол своего отца Елизаветой Петровной, был и граф Левенвольд, казнь которого заменена была ему ссылкой в Сибирь.