Дочь Великого Петра - [163]

Так говорил этот серьезный, властный голос, и граф Свянторжецкий уже стал было прислушиваться к нему. Тогда-то в уме его и стало появляться решение отказаться от услуг патера Вацлава и постараться сбросить с себя гнет страсти к княжне Людмиле, вычеркнуть из сердца ее пленительный образ.

Увы, этого он сделать был не в состоянии. Страсть его по мере открывавшейся возможности удовлетворить ее росла не по дням, а по часам. Она еще более разжигалась брошенной фразой патера Вацлава:

— А не назначает ли она такого свидания и другим?

Мы видели, что эти слова змеей сомнения вползли в сердце графа Иосифа Яновича Свянторжецкого. Они то и дело приходили ему на память.

— Если это действительно так, то пусть она умрет! — говорил он сам себе.

Он искал предлог для оправдания своего преступления, и эта ее измена ему представлялась совершенно достаточным предлогом. Он забывал, что она не связана с ним ничем, даже словом. В своем ослеплении страстью он полагал, что раз она назначает ему свидания, то никто другой на них не имеет права. Эти свидания он считал доказательством близости, делить которую с другим он не намерен. Она мучила его, чтобы отомстить ему и наказать его, но в конце концов переменит гнев на милость и сделается его женой. Так он старался объяснить факт назначения ему ею таинственных свиданий.

А если другой пользуется такими же, как он, быть может, и большими правами, то он вправе считать это изменой и жестоко отомстит за нее. Отомстит смертью. Надо было убедиться в этом. Он все равно не спал ночей под влиянием тревожных дум. Он стал проводить их у дома княжны Полторацкой, сторожа заветную калитку.

Несколько ночей прошли для него в бесплодном ожидании. Никто не появлялся на берегу Фонтанки. Он хотел уже перестать ходить на обычный караул.

— Сегодня пойду последний раз… Нет сомнения, что она не принимает никого, кроме меня.

Увы, эта последняя ночь убедила его в противном.

На берегу показалась фигура мужчины, быстрыми шагами приближавшаяся к дому княжны Людмилы Васильевны. Граф притаился в тени забора. Фигура приблизилась к калитке и остановилась. Граф стоял шагах в десяти от нее. Луна, на одно мгновение выплывшая из-за облаков, осветила стоявшего у калитки мужчину. Граф Иосиф Янович узнал князя Сергея Сергеевича Лугового.

Он услышал, как щелкнул замок от повернутого ключа; фигура скрылась за отворившейся калиткой и заперла ее изнутри. Сомнения не было. Княжна Людмила не одному ему, графу Свянторжецкому, назначала ночные свидания. Князь Луговой, быть может, был даже счастливее его в часы этих свиданий.

Неукротимая злоба бушевала в сердце графа, к которому то и дело приливала горячая кровь, она бросалась оттуда в голову, била в виски. Граф быстрыми шагами удалился от дома княжны Полторацкой. Приговор изменницы был подписан.

— Пусть она умрет… Умрет моею… Я буду обладать ею, обладать последний.

Со следующего за днем этого рокового открытия дня граф стал посылать цветы княжне Людмиле Васильевне Полторацкой.

В то время в Петербурге не было продавцов цветов, их надо было доставать из дворцовых оранжерей или же из оранжерей вельмож, входя в сделку с садовниками и за дорогую цену. Граф не стоял за ценой. Он бросал громадные деньги, и вскоре будуар княжны Людмилы Васильевны стал, в свою очередь, похож на оранжерею. Княжна действительно любила цветы, и присылка их поклонниками светских красавиц, хотя, конечно, не в таком количестве, была в обычае того времени.

Княжна даже не знала, от кого получаются эти знаки питаемого к ней нежного чувства. Расторопный Яков ежедневно поручал относить букеты и горшки с цветами к княжне Полторацкой разным своим приятелям, строго наказывая, чтобы они не смели говорить от кого.

Княжна недоумевала. Она, конечно, подозревала в этом главных своих поклонников, князя Лугового, графов Свиридова и Свянторжецкого. Ей льстило это внимание.

Графу Свянторжецкому выпало за это время не более как один раз быть на таинственном свидании в будуаре княжны Людмилы Васильевны.

— Вы точно богиня Флора, вся в цветах, — с улыбкой заметил он, входя к ней в будуар и бросая взгляд на стоявшие там и сям цветы в горшках и букеты в вазах.

— С некоторых пор меня стали страшно баловать цветами. И вообразите, граф, я не знаю кто.

Она лукаво посмотрела на него.

— Не знаете?

— Не знаю, но догадываюсь.

— Я думаю, это вам довольно трудно.

— Почему?

— У вас такое бесчисленное количество поклонников.

— Ошибаетесь, таких, которые меня балуют, не много.

— Но все-таки несколько!

— Пожалуй, но мне кажется, что это делает один.

— Кто же?

— Это мой секрет.

— Не смею проникать в него.

— Цветы моя страсть. Их запах оживляет меня.

«Погоди, матушка, я тебе пришлю скоро цветочки с живительным запахом», — мелькнула злобная мысль в голове графа Иосифа Яновича Свянторжецкого.

— Действительно, аромат восхитительный, — сказал он вслух.

— Не правда ли? Точно оранжерея. Бывало, я еще совсем маленькой девочкой любила целые часы проводить в оранжерее.

— Говорят, это вредно, болит голова.

— У меня нет, я привыкла. Напротив, запах цветов меня освежает.

«Надо принять это к сведению, — подумал граф Иосиф Янович, — следует увеличить дозу».