Дочь ведьмы - [71]

Телефонные звонки в день ее исчезновения и в последующие дни разрывали тишину, как внезапная вспышка молнии в облаках. От телефонного звонка по его спине пробегали электрические разряды. И еще от дверного звонка, но никогда – от бряцанья ключей в замке. Она так и не вернулась больше домой. Так и не вернулась… Это были какие-то пустые, белые дни, как будто он оказался высоко в горах, где мало кислорода, где, по сути, нечем дышать, но… где мирно спит в кроватке малышка Лорен…

В первые дни после исчезновения Кристины Анджелу он почти не видел. Кирсти и Крейг сразу предложили свою помощь по уходу за ребенком. Анджела никогда не говорила с Найлом об исчезновении Кристины, и все же однажды он подслушал ее разговор с другой женщиной в булочной.

– Просто ужасно, – сказала она той даме, как будто горе Найла тем же бременем легло и на нее. – Она была моей лучшей подругой.

За такой вздор Найлу захотелось тогда плюнуть ей в лицо. Он по-прежнему рассчитывал на случайные заработки и брался за любую работу, в том числе и по просьбе Анджелы, но ее голос в тот день он так и не смог забыть…

Видимо, удовлетворенные ответами, полисмены удаляются, поблагодарив его за потраченное время. Найл едва обращает на них внимание. Он выпрямляется на стуле и впервые пробует на себе технику Кристины, постукивая себя по ребрам. Он рад, что сейчас не видит себя в зеркале. К удивлению, его лицо само собой оживает.

Если выполнять упражнение достаточно долго, то можно обнаружить, что смеешься, зеваешь или плачешь…

Происходит нечто странное. Он чувствует, как открывается его рот. Выражение лица меняется: это лицо хныкающего ребенка, тихий, почти беззвучный плач. Он продолжает безжалостно колотить себя по бокам, на лице мелькает печаль, а потом он чувствует обессиленность. Сделав глубокий вдох, он поудобнее устраивается за столом. Чай уже остыл, а лицо у него мокрое от слез. Он вспоминает ту ночь, когда вновь увидел Кристину…

Она была так близко. Мягкий свет фар вырвал из темноты ее тело на повороте. Он помнит, какой красивой – и какой живой – она казалась тогда. Он явственно ощущает ее запах, помнит, как сразу же посчитал себя сумасшедшим. Она выглядела замерзшей, была вся в синяках. При одной мысли об этом на глазах у него выступают слезы. Он осторожно вымыл ей голову под душем. Ее волосы, ее прекрасные волосы… Он до сих пор ощущает прикосновения ее локонов. Как он обнимал ее и мыл, как смывал кровь, ее зубы в раковине, как он плакал… Ее кости на ощупь были тонкими, как у кролика. А грустные голубые глаза пронзительно смотрели на него. Он может бесконечно вспоминать об этом. Черт побери… Он не задавал себе никаких вопросов. Окружающий мир просто исчез. Осталась лишь тревожная радость от того, что он снова рядом с ней. А как он пытался вновь уберечь ее от беды! Он никогда бы не захотел снова выпустить ее из своих объятий. Но все-таки дрожащая от холода женщина отличалась от той, что вросла в его память…

* * *

В ту ночь Лорен снится, как она движется куда-то в ослепительном солнечном свете. Свет такой яркий, что проникает сквозь волосы, согревает нежным теплом, и ей кажется, что она на небесах. Потом она чувствует странный запах, доносящийся из подсобки, идет туда и открывает морозильную камеру, из которой струится пар.

Внутри – вмерзшие в сверкающий лед цветы: тюльпаны, розы и бархатцы. Она раздвигает их ледяные стебли и видит Анн-Мари. Та свернулась клубочком под ними, ее голова запрокинута вверх, а кожа голубая, как у смурфика. Она спит, и на голове у нее корона Верховной жрицы…

* * *

Найл просыпается, веки воспалены, сердце неистово бьется, как угодившая в сеть летучая мышь. Он тяжело поднимается с кровати и берет ключ от гостиной. Той самой, которая всегда заперта. Там хорошо: кремовый диван и круглый кофейный столик напротив камина, который он сам соорудил. На стене висит плакат в рамке с Эдинбургской художественной выставки, на которую они ходили вместе, а на диване разложено платье тай-дай. Посередине комнаты стоят две картонные коробки. Он касается платья, вплетая пальцы в тонкие бретельки, и прижимает его к груди. Потом зарывается лицом в ткань и шепчет:

– Кристина, я здесь, Кристина. Приходи, погляди на меня…

Он оглядывается по сторонам, потом осторожно кладет платье обратно на диван, как будто оно вот-вот рассыплется.

Из коробки он достает ее кристаллы и темно-синие свечи и зажигает их. Кристина. Я здесь, Кристина. Я хочу тебя видеть. Свечи мерцают в темноте. Он достает фотоальбом и листает страницы. Все фотографии Кристины находятся здесь, в этой комнате, и Лорен никогда их не видела. Он часто твердил себе, что она еще слишком маленькая, не доросла. Что будет скучать лишь тогда, когда увидит ее улыбающееся лицо. Ее лицо и Кладдахское кольцо на ее нежной руке…

Он пристально смотрит на пламя свечи и берет в руки стеклянные камни пурпурного, янтарного и зеленого цветов.

– Знаю, – выдыхает он, – знаю, ты будешь смеяться надо мной. Но ради бога, приди ко мне. Я готов к встрече. Иди же скорей…

Он съеживается, пока не начинают болеть голени и позвоночник. За окном слышен какой-то шорох, но потом снова наступает тишина. Полная луна светит так ярко, будто вот-вот взорвется…