Дочь Сталина - [47]

Скрытая ирония все же чувствуется в похвалах бескорыстному коменданту: Сергей Александрович не был хапугой, «хотя по своему высокому положению тоже пользовался многим, но в меру. Словом, до уровня министров не дошел, но член-корреспондент АН СССР мог позавидовать его квартире и даче. Это было с его стороны, конечно, очень скромно». Сергей Александрович дослужился до генеральского звания, но в последние годы лишился расположения Сталина и был отстранен. По выражению Светланы, «его съел свой «коллектив», другие генералы и полковники, превратившиеся в своеобразный «двор» при отце».

О другом генерале Светлана упоминает без всякого удовольствия. Но приходится это делать, потому что Власик продержался возле Сталина более двадцати лет, стал не только начальником всей охраны, но и всесильным вельможей. Светлана называет его Николаем Сергеевичем. Это или ошибка памяти, или желание самого Власика облагозвучить свое «деревенское» отчество, потому что по документам он Николай Сидорович. И в охране Сталина он служил с 1931 года, а не с 1919-го, как пишет Светлана в «Двадцати письмах к другу».

При жизни Надежды Сергеевны Власика было не слышно и не видно, он даже в дом не смел заходить. Вскоре он стал главным управителем всех резиденций Сталина, которые росли как грибы, — кроме Зубалова и Кунцева, в Липках, Семеновском, дачи в Рице, Крыму, на Валдае. Сталин мог появиться в Семеновском всего один раз за год, но многочисленный штат «обслуги» всегда был наготове.

Светлана характеризует любимца отца как «малограмотного, глупого, грубого» и чрезвычайно наглого сатрапа. Власть так развратила его, что «он стал диктовать деятелям культуры и искусства «вкусы товарища Сталина», так как полагал, что он их хорошо знает и понимает. А деятели слушали и следовали этим советам. Ни один праздничный концерт в Большом театре или Георгиевском зале не проходил без санкции Власика».

Историк Александр Колесник считает, что Светлана недооценила зловещую фигуру Власика, видя в нем только малокультурного, тупого и грубого солдафона. Это был хитрый и тонкий интриган, лицемер и угодник. Он якобы настраивал Сталина против собственных детей, доносил на них. И в то же время во всем угождал Василию, тратил огромные суммы на его капризы, потакал его пьяным разгулам. Светлана впоследствии обвиняла Власика в том, что он и его сподручные из охраны приучили Василия пить и сквернословить и внушили ему пагубную мысль, что он сын великого человека, чуть ли не наследный принц, а потому может жить по другим законам, чем обыкновенные смертные.

Предположение о тайных кознях Власика против детей вождя кажется неубедительным. Никаких подтверждений этому мы не нашли ни в воспоминаниях, ни в письмах членов семьи Сталина. Подчиненные Власика, конечно, следили за детьми и докладывали отцу о каждом их шаге и даже слове. Но зачем было Власику так рисковать, интригуя против Василия и Светланы? Наоборот, он всячески добивался расположения избалованного сынка, чтобы в случае опалы Василий заступился за него перед отцом.

Власик был единственным человеком в окружении и охране, который прослужил до самой смерти Хозяина и не был изгнан. Он да няня Бычкова, но та была на особом положении, под защитой Светланы. Порой и на Власика обрушивались громы и молнии. Светлана вспоминает, как отец кричал на Власика и комендантов: «Дармоеды! Наживаетесь здесь, знаю я, сколько денег у вас сквозь сито проходит». Но в действительности он ничего не знал, он только интуитивно чувствовал, что улетают огромные средства… Генерал Власик распоряжался миллионами от его имени — на строительство, на поездки специальных поездов — но отец даже толком выяснить не мог, где, сколько, кому…»

В который раз Светлана пытается убедить своего безымянного друга и прочих читателей в удивительной доверчивости и беспомощности отца против мощной бюрократической машины, выросшей вокруг него. В тех же письмах к другу она не раз упоминает о редкой проницательности Сталина: он видел людей насквозь, угадывал их слабости и тайные пороки. Слабости и пороки Власика он действительно знал прекрасно. Не раз бранил его за чрезмерную любовь к прекрасному полу, за то, что начальник охраны крал и продавал на сторону продукты и вино из кухни!

И такой человек все-таки оставался при Сталине долгие годы, в то время как другие, честные и порядочные, впадали в немилость и изгонялись? Очевидно, именно власики его и устраивали. Ведь генерал и всю охрану подбирал по своему образу и подобию, поэтому Светлана писала, что о власиках ей даже неприятно вспоминать.

Правда, об одном из своих «дядек», Михаиле Никитиче Климове, она отозвалась сочувственно. По распоряжению Власика всех детей сопровождали охранники, куда бы они ни шли — в школу, позднее в университет, в театр, к друзьям. Михаил Никитич «топал» за Светланой с 1940 по 1944 год. Своего «хвоста» она страшно стыдилась перед друзьями, но с «дядькой» даже подружилась. Ведь он был человек подневольный, «беззлобный, не вредничал и по-своему жалел меня, так как видел всю эту мою несуразную жизнь».

Василий привык к телохранителям и, когда возрос в чинах, нигде не появлялся без трех-четырех охранников. А Светлана, когда поступила в университет, умолила отца отменить этот порядок. «Отец, очевидно, понял абсурдность ситуации и только сказал: «Ну черт с тобой, пускай тебя убьют». И только в семнадцать с половиной лет Светлана обрела головокружительное чувство свободы! Она могла пройти по улице совсем одна!