Дочь солнца. Хатшепсут - [2]

Но кто им окажется? Их страхи немного ослабли; у купцов и брадобреев на рыночных площадях и у знати на виллах появилось время подумать об этом. Они недоумённо косились друг на друга накрашенными глазами. Кто может стать наследником после смерти Аменмоса? Великая Царская Супруга Аахмес родила фараону четверых детей, и трое из них — наследный царевич Ваджимос, дочь Нефрубити, а теперь и доблестный Аменмос — лежали в усыпальницах. Осталась лишь шестнадцатилетняя царевна Хатшепсут, но дева ни при каких условиях не могла носить корону.

Правда, у фараона был сын от младшей жены — царевич Ненни...

И люди тревожно заглядывали в глаза друг другу.

   — Этот царевич Ненни, — откашлявшись, возражал брадобрей корзинщику, — этот Немощный... точнее, царевич Тутмос, как он был поименован в честь отца, Сильного Быка, но об этом редко вспоминают, и зовут его просто Ненни, Немощный...

   — Если бы брадобрей был любезен сказать ему что-нибудь и закончить свою мысль... — перебивал гончар.

   — Брадобрей будет только счастлив закончить, — холодно возражал собеседник, — если гончар не будет больше его перебивать. Как уже сказал брадобрей — на самом деле его слова были обращены к корзинщику и ни к кому другому, — этот самый царевич Ненни не был настоящим царевичем. Его матерью была Досточтимая Госпожа Мутнофрет, которая была, если брадобрей разбирался, кто кому и кем приходился в царской семье (а уж он-то разбирался, и наверняка лучше, чем многие другие, которых он мог бы назвать), — эта Госпожа Мутнофрет была просто младшей сестрой Аахмес, Божественной Царской Супруги, а древняя и не разбавленная примесями кровь Ра[8], бога Солнца, текла только в жилах Аахмес. Поэтому этот самый царевич Ненни, или, как его следовало называть, царевич Тутмос...

   — ...Никогда не был бы избран наследником, если бы Аменмос был жив, — бросил гончар. Это и так все знали.

   — Однако, — осторожно вставлял корзинщик, — было бы интереснее ещё раз сказать об этом, прояснить в мозгах, так сказать. Разве гончар не согласен?

Гончар был согласен. Но было бы ещё интереснее прояснить, как фараон предполагает решить это дело. Царевич на самом деле не был царских кровей...

Верно-верно, рассудительно кивал корзинщик, в то время как пальцы его порхали взад-вперёд среди прутьев тростника, создавая уже второе изделие. Являлось ли это на самом деле препятствием? Этот царевич мог бы жениться на своей царственной сводной сестре Хатшепсут, которая унаследовала древнюю кровь, и всё было бы в порядке. Это был самый простой путь, позволявший преодолеть все затруднения, традиционный путь, которым следовали с древнейших времён во всех случаях, когда законным наследником Двойной короны[9] вдруг оказывалась женщина.

   — Именно так, — испускал вздох одноглазый торговец луком, облокотившись на прилавок. — Разве нынешний фараон, Добрый Бог Тутмос Первый, не поднялся на трон именно таким образом? Он был просто благородным воином и достиг сана царя и бога благодаря своей женитьбе на царственной Аахмес.

   — Но это, — добавлял корзинщик, — не помешало Тутмосу вырасти с пальму и завоевать для Египта полмира, а земля процвела под его мощной дланью. Не так ли?

Да, так, всё так.

Но этот... этот царевич Ненни, этот Немощный, которого забывали величать настоящим именем, что, конечно, не означало неуважения, поскольку брадобрей надеялся, что он столь же благочестив, как и другие, и выказывает, возможно, даже больше уважения к царскому величию, чем большинство, зная при этом немного больше о предмете поклонения...

Гончар надеялся, что Амон[10] и все другие боги впредь сохранят его от крикливых болтунов. Во имя Великой Матери Нила[11], что брадобрей хочет сказать?

Что боги, равно как и Великая Мать Нил, гневаются, должно быть, на этого царевича, этого Немощного, отвечал брадобрей, краснея и чувствуя, что жара слишком сильна для египетского полудня. Разве они не наслали на него лихорадку и слабость с самого детства? Брадобрей хотел воззвать к разуму своих друзей, которыми были корзинщик и торговец луком, и спросить, разве не согласны они с его словами, если, конечно, они слышали его слова, несмотря на то, что их постоянно прерывали менее осведомленные личности, претендовавшие на участие в разговоре! Э, брадобрей должен согласиться, что у него есть серьёзные сомнения относительно этого Ненни, помимо недостатков его крови. Вот если бы благородная Хатшепсут была бы царевичем...

Ах, наконец-то брадобрей произнёс то, чего все ожидали! Если бы царевна была царевичем, они, пожалуй, получили бы назад Аменмоса. Гончар слышал, что она настоящая буря в облике девы, настоящая дочь своего отца. Это был бы странный брак — связать Немощного и эту девицу, то же, что повенчать черепаху с газелью, пустыню с Нилом.

На самом деле все царские свадьбы странные, рассуждал торговец луком, мигая единственным глазом. Они, царственные особы, женятся на собственных сёстрах, чтобы сохранить кровь в чистоте и чтобы дети были действительно царственными. Он счастлив, что не принадлежит к царскому роду, а является простым торговцем луком. У