Дочь Севера - [23]

— Читай, — нетерпеливо сказал дедушка.

Глубоко вздохнув, Амели вынула письмо из конверта и начала читать.

«Уважаемому Шихабу ад-дину, отцу моей возлюбленной жены Амиры!

Я рад сообщить Вам, что стал гордым отцом самой прекрасной дочери на свете. Когда Амира вошла в мою жизнь, я думал, что мое сердце навсегда занято любовью к ней одной, но я ошибался. Сейчас я пишу Вам, чтобы сказать, что рождение Амели было самым лучшим подарком для нас обоих. Я также хочу сказать Вам, что мы теперь оба отцы, и нам обоим Господь даровал дочерей.

И, как отец, я прошу вас передумать и не исключать более Амиру из семьи. Сделайте это не ради нас, а ради Вашего собственного блага. Я поклялся окружить Амиру всей заботой и любовью, на которые только способен, и намерен выполнить это обещание. Теперь у нас есть мы и наша прекрасная дочурка. А как же вы? Вы отвернулись от собственной дочери и лишили себя ее любви и любви Вашей новорожденной внучки.

Я молю Вас еще раз подумать о Вашем решении. Я знаю, что для Амиры Ваше мнение очень много значит, особенно сейчас.

Вне зависимости от результатов Вашего решения, я, стоя над колыбелью своей дочери, дал обещание, что и Вы, и вся остальная семья будете получать письма, в которых я буду сообщать Вам о ее жизни.

Искренне Ваш, Анри Лоррен ».

В конце письма стояла папина подпись, которую Амели едва смогла разобрать, потому что тряслись ее руки, державшие письмо, и глаза застилали слезы. Ей было стыдно, что она хоть на секунду могла усомниться в своем отце.

Дедушка взял у нее письмо, бережно вложил его обратно в конверт и вернул в шкатулку. Потом он хрипло сказал:

— Твой отец был хорошим человеком, хоть и не тем, кого бы я выбрал для моей Амиры.

— Если бы мне пришлось выбирать отца, я выбрала бы только его! — с гордостью сказала Амели.

Знала ли мама о том, что папа писал письма дедушке? Если да, то почему она никогда не говорила об этом? Амели вдруг обрадовалась, что все-таки приехала в Зуран. Ее прошлое стало раскрываться с новых, совершенно неожиданных сторон.

— Он понимал мои отцовские чувства, — признал дедушка.

Амели пришлось закрыть глаза и перевести дыхание, чтобы не выдать обуревавших ее эмоций.

— Ты говоришь это слишком поздно! Ты сказал, что любил мою маму, но ты никогда не пытался связаться с ней и… — Слово «простить» Амели произносить не хотелось, потому что она была убеждена, что это ее матери следовало прощать деда, а не наоборот. — Ты не мог не знать, как она была бы рада примирению!

Она больше не могла сдерживать свои чувства, свою боль и знала, что дедушка слышит все это в ее голосе, но ничего не могла с собой поделать.

— Когда она уехала вместе с папой, ты распорядился, чтобы ее имя не произносилось в твоем присутствии. Ты сказал, что она мертва для тебя и для всей семьи, и что ты запрещаешь связываться с ней. Ты позволил ей умереть…

Амели начала всхлипывать, как маленький ребенок.

— Ты позволил ей умереть, так и не узнав, что ты по-прежнему любил ее! Как ты мог, дедушка?

Взглянув в его глаза, Амели увидела в них боль, ей показалось, что он вдруг как-то съежился, еще больше постарел и стал выглядеть очень усталым.

— Я не могу сказать ничего, что бы облегчило твою боль. Никакие слова не могут облегчить твою ношу или мою собственную, — печально сказал он. — Еще слишком рано. Может быть, через какое-то время. Но в моем возрасте время перестает быть другом или врагом. Мне очень жаль, что нам не удалось сразу поселить тебя здесь, в доме твоей матери, но теперь, когда этот старый дурак, который зовется моим доктором, прекратил суетиться вокруг меня, я распоряжусь, чтобы для тебя приготовили комнату. Нам так много надо обсудить!

Например, твои планы выдать меня замуж за человека, которого ты выбрал сам, без моего участия, подумала Амели, и старые подозрения с новой силой ожили в ее уме. Может быть, он и выглядит хрупким и уязвимым, но я не должна забывать те коварство и обман, с какими он действовал до сих пор.

А если я соглашусь жить здесь, под этой крышей, я фактически стану его пленницей, с ужасом подумала она. Без паспорта я не смогу покинуть страну! Мне нужно как можно скорее выполнить свой план, тем самым заставив Джалиля отказаться от мысли жениться на мне! — решила она. Значит ли это, что мне придется снова увидеться с Лейном и опять подвергнуть себя риску от этой встречи?

На этот вопрос ответа у Амели не было. Вместо этого она сказала дедушке холодным тоном, ясно дающим понять, что она и впредь намерена оставаться независимой:

— Завтра я собираюсь поехать на экскурсию в пустыню, с ночевкой в оазисе, поэтому…

— В пустыню?! — К ее удивлению глаза дедушки загорелись радостью и одобрением. — Хорошо, что ты желаешь увидеть землю, которая является частью твоего наследия. Хотел бы я быть вместе с тобой! Но ведь ты расскажешь мне о своей поездке? Я дам знать в отеле, что Умар заберет тебя и твои вещи, как только ты вернешься с экскурсии.

Дедушка уже явно устал, но Амели знала, что его гордость не позволит ему признать это. Теперь она видела, что он действительно очень болен. Его кожа была серого оттенка и слишком сильно обтягивала скулы. Она вдруг ясно почувствовала близость и кровное родство, объединяющее их. Она была совсем не готова к этому чувству и не могла с этим справиться. Он был ее дедушкой, человеком, который дал жизнь ее дорого маме. Проглотив комок в горле, Амели встала и, когда дедушка протянул к ней руки, мягко пожала их.