Дочь Рейха - [123]

– Мама, прости меня, – сквозь слезы выдавливаю я. – Мне и правда очень жаль.

– Еще бы, – говорит она севшим голосом. – Ему ведь придется жениться на тебе. Надеюсь. Он знает?

– Кто? – шепчу я.

– Чертов папаша! – почти выплевывает она. – Кто же еще? Господи, какой стыд! А ведь ты могла бы сделать прекрасную партию. Томас – я так полагаю, это он, – совсем не то, что мы с папой имели для тебя в виду. Как же он будет разочарован! Но ничего уже не поделаешь. Кстати, ты тоже можешь забыть все свои мечты насчет экзаменов, университета, работы. Надеюсь, ты это понимаешь? – Дрожащей рукой она подносит ко рту сигарету, глубоко затягивается, щуря глаза.

– Я не знаю, кто его отец.

– Что?! – взвивается мама, уставившись на меня как на помешанную. – Господи! Что значит – не знаю? Сколько же парней у тебя было, ты, грязная шлюшка? – Мама почти визжит, она на грани истерики.

– Я не это имела в виду. Конечно, я знаю, от кого этот ребенок. Но не скажу.

– Господи боже мой, это еще что за новости?!

– Мамочка. Мне так жаль…

– Ну тогда напиши ему сама, этому как-его-там. И побыстрее. Ему еще предстоит оправиться от шока. С другой стороны, – она глухо смеется, – мог бы подумать о последствиях, прежде чем сделал это с тобой. Разве нет? Глупые они, эти мужчины. Никогда ни о чем не думают, а? Хотя нет, они, конечно, думают, да только все мысли у них об одном и том же. – Она трясет головой, одно колено у нее начинает подпрыгивать.

Я прячу лицо в ладони.

– Герта, ты должна рассказать мне, кто его отец.

– Не могу.

– Не смеши меня, Хетти! Речь идет о серьезных вещах. Ты должна назвать мне имя этого человека и выйти за него замуж.

– Ты не понимаешь. Я не могу, физически.

Мамино колено замирает.

– Кто, черт возьми, отец?! – визжит она, приближая ко мне красное от гнева лицо. – Ты хотя бы представляешь, что скажет отец, когда узнает?

Она замахивается, чтобы ударить меня. Я отворачиваюсь. Никогда еще не видела ее в таком гневе. Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, но вот она вскакивает и, завывая, точно волчица, снова пускается в забег по комнате.

Я сижу, уставившись в пол. Геометрический орнамент ковра под кофейным столиком плывет у меня перед глазами, цвета мешаются. Кирпично-красный. Оливковый. Жженая охра. Желтоватый верблюжий.

– Прошу тебя, Хетти. Я ничем не смогу тебе помочь, если ты не назовешь имя. Ну же, давай… – Настроение изменилось; теперь мать уговаривает меня, упрашивает.

– Не могу.

– Тогда хотя бы объясни прочему?

Я поднимаю голову, смотрю на нее. Вижу устремленные на меня большие встревоженные глаза, напряженный взгляд. Отрицательно мотаю головой, и слезы снова подкатывают к горлу. Тень ужаса накрывает ее лицо.

– Ох, Герта, – шепчет она, – он что, женат?

– Нет, мама.

Хотя он ведь и правда женат.

Кровь стынет у меня в жилах. Папа до конца недели в Дрездене, что, в общем-то, не мешает ему быть сейчас с любовницей и новорожденным сыном, а не трудиться в качестве офицера СС на благо Германии, как считает мама.

Одна ложь громоздится на другую, та – на третью. Неправда и фальшь наслаиваются, постепенно образуя гору: так из слоев мокрого песка растет замок, но время пройдет, песок высохнет, и замок сначала накренится, а потом рассыплется.

16 апреля 1939 года

Когда в воскресенье утром, прогуляв Куши, я возвращаюсь домой, то сразу слышу голоса родителей: они в гостиной, разговор идет на повышенных тонах. Дверь приоткрыта, и я, притаившись за ней, слушаю.

– Честное слово, Франц, я понятия не имею, кто виновник. Вообще, я потрясена ее поведением. А главное, я не могу понять, почему она отказывается называть его имя. Зачем покрывает его. Наверное, он женат… – Наступает пауза. – Это я во всем виновата. Надо было уделять ей больше внимания. Но потеря Карла так меня подкосила… – Мамин голос прерывается.

– Нет, Елена. Это не твоя вина. И я слишком хорошо знаю, почему она не хочет называть его имя. – Голос папы жжет, точно кислота, и внутри у меня все сжимается.

– Ты знаешь его?

– О да! И дело обстоит куда хуже, чем ты можешь представить.

– Франц, скажи мне! Что может быть хуже, чем роман с женатым мужчиной?

Папа фыркает. Я закрываю глаза. Чувство такое, будто я лечу в пропасть. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, я едва дышу от ужаса. Под моими сомкнутыми веками появляется Вальтер. Его присутствие успокаивает. Придает силы.

– Бога ради, скажи мне!

– Это тот жид. – Папин голос звучит угрожающе низко. – Гаденыш, который то и дело ошивался у нас в доме. Мы терпели его, обходились с ним по-доброму, и вот чем он отплатил нам за все! – (Мама вскрикивает, видение Вальтера исчезает, и я резко открываю глаза.) – Карл предупреждал меня, но Герта клялась, что это неправда. И я лично помог этой свинье покинуть страну. Будь он сейчас здесь, я задушил бы его собственными руками. Как представлю себе, как он ее насилует. Это… это…

Набрав полную грудь воздуха, я решительно распахиваю дверь.

Они смотрят на меня. Оба. Тряпичная кукла-мама с выпученными глазами. И папа.

Ах, папа, папа, ты все лжешь, изворачиваешься. Тебе, наверное, кажется, что ты не такой, как я, но на деле мы очень похожи.