Дочь профессора - [3]
Образ профессора Ратлиджа при всей его кажущейся нетипичности отражает важнейший процесс, происходящий ныне в США, тот сдвиг в сознании многих американцев, без учета которого нельзя верно определить политический пульс страны. Водораздел в американском обществе сегодня проходит не только между антагонистическими классами, по даже внутри правящего класса. Трезво мыслящие представители американской буржуазии выступают против той позорной роли мирового жандарма, которую на протяжении многих последних лет играла Америка. По-разному понимают проблемы, стоящие в последние десятилетия перед США, многие миллионы американцев. Нет единодушия в оценке как внутриполитической ситуации в стране, так и внешнеполитического курса даже среди видных политических деятелей. В романе Рида бесповоротно расходятся жизненные пути двух американских миллионеров, бывших приятелей и соратников, сенатора Билла Дафлина и профессора Генри Ратлиджа.
В плане идейном к образу Ратлиджа примыкает образ отца Дэнии доктора Глинкмана, одного из тех, кого в 30-е годы называли удивительно точным словом «попутчики». Став инвалидом во время гражданской войны в Испании, Глинкман разочаровался в борьбе, как таковой. В его лице запечатлена еще одна ипостась бытового протеста. Судьба этого человека трагична не только потому, что он ослеп, но прежде всего потому, что в силу свойственного большинству буржуазных либералов индивидуализма и склонности к компромиссам Глинкман не сумел стать выше своей личной беды, как это делают настоящие революционеры.
Еще одну достаточно распространенную в западном мире 60-х годов разновидность «революционера» являет собой Джесон Джонс, который, по ироническому замечанию автора, «разглагольствует (о революции. — Г. Л.) так много, что у него уже не остается времени для действий». В отношении писателя к Джонсу есть немалая доля плохо скрытой антипатии и даже презрения, поскольку этот парень олицетворяет все скверное, что есть в движении хиппи.
Джесон Джонс — человек без идей и убеждений, играющий в революцию, потому что ему так удобно. На самом же деле его антибуржуазная «революционность» — лишь поза, всего-навсего модный маскарад, скрывающий мелкую и ничтожную душонку. Декларирующий независимость от собственности и полное пренебрежение к ней, Джесон сам побочный продукт «общества потребления». На словах отвергая стиль жизни родителей Луизы, он отнюдь по брезгует их деньгами, принимая как должное то, что Лупза содержит его.
Но более всего отвратителен в нем гипертрофированный индивидуализм, переходящий в откровенную бесчеловечность. Сознание каком бы то ни было ответственности для Джесона невыносимо: в ней он видит проявление «буржуазности» и покушение на свою «свободу». Но абсолютная свобода одного человека чаще всего зиждется на попрании свободы другого; и для Луизы, ставшей женой Джесона, практика так называемой «сексуальной революции» оборачивается самым обыкновенным — и еще более отвратительным, потому что это «теоретически» обосновано, — насилием над личностью и унижением женского достоинства. Не так-то легко судить, какого типа «революционеры» представляют большую опасность действительному революционному движению широких народных масс, такие, как Эллан Грей, или же как Джесон Джонс.
В романе «Дочь профессора» подводятся своего рода итоги идейным исканиям радикальной интеллигенции Запада 60-х годов. С одной стороны, в нем убедительно развенчивается, тактика левоэкстремистского террора как совершенно бесперспективная, с другой — отражается глубочайший кризис буржуазного либерализма.
Кому же но плечу произвести в капиталистическом обществе кардинальные перемены, о необходимости которых так много говорится в книге Рида? В «Дочери профессора» нет образов тех, кто ведет настоящую и последовательную борьбу за демократию и справедливость, и это придает роману оттенок пессимизма. Однако сказать, что молодой английским писатель вовсе не представляет себе, на каком социальном полюсе расположены эти силы, будет неверным и несправедливым.
В предыдущем романе Пирса Пола Рида «Монах Доусон» (1969) главный герой в качестве журналиста встречается с руководителем бастующих рабочих, коммунистом Маккеоном, аргументы которого ясны, четки и глубоко обоснованы. Пожалуй, в британской прозе последних лет немного найдется произведений, в которых проведен столь классово определенный анализ общественной ситуации в государстве «всеобщего благоденствия». Маккеон выступает за радикальные перемены, «которые бы отняли власть у денежного мешка и отдали бы. ее в руки людей». «Нам не нравится сама система, — говорит он, — капиталистическая система свободного предпринимательства, потому что для нас в этой системе нет никакой свободы». Безусловно, прав Маккеон, говоря о порочности самой структуры отношений в капиталистической промышленности. «Наше рабство, — заключает Маккеон, — это реальность. Если бы вы когда-нибудь работали на фабрике, вы бы об этом знали. Но цепи этого рабства нелегко разглядеть, потому что они в умах — в умах людей; ведь контролируется все то, что сообщается, говорится, внушается по телевидению, в школах, университетах, по всей стране».
