Дочь пекаря - [68]

Военные правила были строги, всех немцев подозревали. Командир Робби сказал, что не может рисковать: еще окажется шпионкой и всех отравит. Но Робби убедил его, что Элси не опасна и что с ней отдых станет чуточку отдохновеннее. Ей семнадцать, она хорошенькая как картинка и не может не нравиться, хотя командир и предупреждал Робби, чтоб тот не слишком с ней сближался. Военные законы ограничивали общение с местными. Любой солдат, уличенный в неформальном общении с немцами, подлежал наказанию за панибратство. К счастью, военный департамент США находился за океаном. Робби подмигнул командиру, Робби командиру кивнул, и через три дня Элси разрешили работать официанткой.

Она работала в обеденную смену, а родителям сказала, что поступила судомойкой в ресторан фон Штойбена. Папа поворчал, конечно: все знали, что этот ресторан быстро снискал популярность среди американских солдат, заходивших туда на кружку эля, тарелку жареных колбасок и заводную музыку. Ему не нравилось, что Элси вертится в таком обществе, но потом он махнул рукой: зарплата неплохая, а дочь, в конце концов, всего лишь посуду моет. Еще труднее ему было бы принять правду, а сейчас у Элси не было сил с ним спорить. Им нужны деньги, она их зарабатывает. Со временем она отцу признается. Впрочем, она надеялась, что он не задавался вопросом, почему руки у нее не в цыпках и не красные и почему от нее вечно пахнет томатами, луком и черной патокой. Барбекю Робби было главным блюдом недели.

Она не любила принимать заказы и таскать подносы с гамбургерами, жареной картошкой, макаронами с сыром и прочей ерундой, называвшейся «ужин по-домашнему», но на кухне ей нравилось. После работы она училась у Робби английскому, так что теперь могла общаться не только цитатами из «Оклеветанной». Он научил ее готовить американскую еду, она его – немецкую.

Первым уроком Робби был американский яблочный пирог, который весьма походил на папин versunkener Apfelkuchen, пару ингредиентов туда-сюда. Она показала ему, как делать Bienenstich, то есть медовый торт «Пчелиное жало». Он сказал, что вкусней ничего в жизни не ел, и Элси была в восторге. За этим последовало печенье «Колокольня». Робби утверждал, что оно не совсем то самое, потому что шоколад из пайка не заменит его любимого «Нестле». Ничего особенного, по мнению Элси, в этих печеньях не было. Сахарная масса, в которой там и сям разбросаны куски шоколада. На ее вкус – слишком приторно.

Так вот и шли дни: рассветы в пекарне и длинные ночи в кухне Центра. Элси любила бывать с Робби. А когда все готово – невозможно удержаться и не попробовать.

Пеклись и остывали шоколадные торты. Элси разрезала каждый по диаметру. Теперь Kirschwasser. Элси стала пропитывать полумесяцы: в каждый – по ложечке.

– Немецкая святая вода. – Робби обнял ее за талию и поцеловал в затылок.

Ее руки и колени ослабели, из бутылки плеснуло прямо в мягкое нутро.

До войны лютеранская церковь утверждала: секс без брака – грех. И в жизни, и в сказках прославлялась девственность, особ с запятнанной репутацией высмеивали и стыдили, дети, рожденные вне брака, назывались незаконнорожденными. Но все изменилось. Гейзель считалась нацистской самкой-производительницей, когда-то ее хвалили и уважали, теперь забыли. Помнить неприятно, лучше уж так – было и прошло. Конечно, всем в Германии было о чем сожалеть, – о поступках, которые не оправдает человек и не простит священник. Благочестие вышло из моды, и Элси быстро поняла: либо кто-то возьмет ее юность, ее красоту, либо она отдаст сама. Но бессильной она больше не будет. То, что она делала с Робби, – это не для него; это для нее самой.

Она поставила бутылку с вишневым ликером.

– Смотри торт не испорти, – предупредила она, взяла Робби за плечи и притянула к себе.

– Следующий шаг? – прошептал он в ее объятиях.

– Наполнить формы кремом, – велела Элси и кивнула на миску со взбитыми белками.

– А потом? – Он пробежался пальцами по ее ключицам.

Щеки горели, в платье стало тесно.

– Глазурь.

– А потом? – Он расстегнул пуговицы на лифе.

В расстегнутом платье дышалось намного легче, прохладный воздух освежал голую кожу. Горели уже не только щеки, жар растопил ее тело, как плавит шоколад, смывая границы, утоляя голод.

– Schokolade und…

Он снова поцеловал ее в ключицу. Кожа покрылась мурашками.

– И вишни…

Она отодвинула миску и торты. Робби посадил ее на стол.

Тридцать пять

«Немецкая пекарня Элси»

Эль-Пасо, Техас

Трейвуд-драйв, 2032

30 января 2008 года

– С днем рождения, Элси, с днем рожденья тебя! – пропели они.

Элси сидела за столиком в кафе, лицо озаряли свечи на торте. Джейн умудрилась испечь его втайне, и все же он был очень большой.

Реба и Рики пришли вместе. После свадьбы Джейн они помирились, но решили не спешить. Он жил все там же, в своей квартире в центре, но Ребе уже не приходилось гадать, где именно. Она часто бывала там, приносила домашнюю еду, и они наконец-то ели вместе.

Джейн и Элси преподавали ей краткий курс выпечки для начинающих. Особенно Ребе удавались сахарно-коричные крепели. Рики говорил, что они напоминают churros, которые папа покупал ему на улицах Хуареса. А вот фермерский хлеб у Ребы не получился. Тесто не поднялось, и из печи вышло что-то твердо-картонное. Рики похвалил за труд и сказал, что можно выдать этот хлеб за большую прямоугольную тортилью. Они посмеялись и съели фермерский картон с домашней сальсой и свежим сыром. Ребе было легко.