Дочь палача и дьявол из Бамберга - [165]

Барбара…

У нее перехватило дыхание. Это отец, он звал ее! Он нашел ее!

Заслышав шум над головой, Зальтер вздрогнул. Он неподвижно застыл посреди камеры, как лиса внезапно замирает в открытом поле, и растерянно качал головой, снова и снова.

– Этого… не может быть, – бормотал он. – Так нельзя. Пьеса еще не закончилась! Хотя…

Тут по лицу его скользнула улыбка. Маркус взял раскаленные щипцы и подошел к Барбаре.

– Это твой дядя, ведь так? – прошептал он. – Или твой отец? В общем, кто-то из твоей проклятой семьи… Ну, кто бы там ни был, скоро он будет приятно удивлен. Ведь зрителям это нравится, верно? Неожиданности…

Он внимательно прислушался, словно ждал, что произойдет дальше. Никаких звуков больше не последовало. Тогда Зальтер пожал плечами и снова обратился к Барбаре и Адельхайд:

– Ваши родственники погубили мою семью. Теперь пусть они посмотрят, как я поступлю с вами. Око за око, зуб за…

Раздался металлический звон. Барбара заметила краем глаза, как опрокинулась тяжелая жаровня и раскаленные угли, словно галька, рассыпались по полу. Это Адельхайд, которая сидела возле самой жаровни и до сих пор молчала, изо всех сил толкнула ее связанными ногами. Камера тут же наполнилась едким запахом. Некоторые угольки упали на связки соломы, которые сразу начали тлеть и дымиться. Языки пламени побежали по разрисованным полотнищам к деревянному потолку. Зальтер в смятении отступил на несколько шагов.

– Что… что ты наделала? – пробормотал он. – Почему…

– Мы здесь! – закричала Адельхайд. – Внизу, в подвале! Спасите нас, кто-нибудь!

Снаружи снова послышался грохот. Казалось, что-то тяжелое скатилось с лестницы. Барбара по-прежнему не могла пошевелиться, скованная ужасом.

Господи, что же там происходит? Где отец? Он давно должен был спуститься к нам! Может, он не услышал нас?

Барбара перевела взгляд обратно на Зальтера. Опрокинутая жаровня дала им лишь краткую передышку. Драматург, похоже, пришел в себя.

– Что ж, воля ваша, можете сгореть! – взревел он. – Горите, как горели мои родители. Горите все!

Солома наконец занялась огнем, на ней заплясали красные и синеватые языки пламени. Одна из связок лежала рядом с дыбой, и пламя жадно лизало сухое дерево. Хаузер хрипел и извивался; он тихо заскулил, после чего закатил глаза и снова потерял сознание.

Зальтер поспешил было к двери, но резко остановился и с решительным видом вернулся к Адельхайд.

– Пойдешь со мной! – прохрипел драматург. Он подскочил к ней и схватил за волосы, так что женщина громко вскрикнула. – Палачка и секретарь пускай горят, но ты мне еще пригодишься. Неизвестно, кто меня там поджидает… Будешь моей заложницей. – Он внимательно посмотрел в ее изможденное, бледное лицо. – Ты мне всегда нравилась, Адельхайд. Такая сильная, такая воля к жизни… Я чуть было не отпустил тебя. Но еще не все кончено. Еще нет.

С этими словами он снял кожаную петлю с ее шеи, развязал ноги и потащил к выходу. Женщина бросила на Барбару отчаянный взгляд и скрылась в коридоре. Дверь с грохотом захлопнулась.

Дым горькой желчью забирался Барбаре в рот.

– Отец! – просипела она и поползла в сторону двери, но петля на шее удерживала ее и с каждым движением затягивалась все туже. – Отец! Я… здесь…

Затем все заволокло дымом.

* * *

Якоб не знал, как долго он пробыл без сознания. Час? Мгновение? В голове стоял гул, и вокруг не было ничего, кроме вязкого дыма и тьмы. Палач закашлялся и попытался подняться. По опыту многочисленных казней он знал, что внизу дым всегда был наиболее густым и ядовитым. «Если хочешь помереть скорее, держи голову пониже, – советовал он порой приговоренным. – Тогда ты как будто засыпаешь».

Но я не хочу умирать, не сейчас. Мне нужно разыскать Барбару…

Якоб поднялся, покачиваясь. Все кости болели, голова была как размякшая губка, однако при падении он, похоже, ничего не сломал. Теперь дым был не такой густой и дышалось свободнее. Вот только видеть палач по-прежнему ничего не мог. Он предположил, что находится где-то у подножия лестницы.

Куизль попытался было сориентироваться в клубах дыма, но тут слева донеслись приглушенные крики. Затем с грохотом распахнулась дверь, и коридор внезапно осветило красное зарево. В проеме показался мужчина. Он тащил за собой связанную по рукам женщину. Якоб прищурился, но дверь вдруг захлопнулась, и коридор вновь погрузился во тьму. Палач несколько раз зажмурился и встряхнул головой, старясь прийти в себя. Похоже, падение все-таки сказалось на нем сильнее, чем он решил вначале.

– Барбара! – просипел он. – Это… ты?

Раздался женский голос, но тут же умолк, словно кто-то зажал своей жертве рот. Однако Куизль был уверен: это его дочь! Он наконец разыскал ее, и она была жива!

– Барбара! Я здесь!

Палач вслепую побрел к тому месту, где увидел два силуэта. Он точно пьяный шарил руками во тьме, и тут что-то толкнуло его в бок. Послышались шаги, кто-то пропыхтел над самым ухом и задел вскользь, как бесплотный призрак. Якоб снова замахал руками, но схватил только воздух. В следующий миг где-то за спиной скрипнула еще одна дверь.

В этот раз палач решил действовать бесшумно. Он не хотел, чтобы этот сумасшедший притаился где-нибудь в углу и оглушил его выверенным ударом. Куизль по привычке потянулся к дубинке на поясе, но, должно быть, он выронил ее при падении.