Дочь Озара - [10]

Община к тому времени сверх меры разрослась и насчитывала около тридцати человек. Управлять непоседливым и не очень-то дисциплинированным коллективом было непросто. Мелкие стычки и разборки из-за еды, женщин, новых шкур, уютного места для ночевки у костра вспыхивали постоянно. К тому же пещера, где селились дикари, стала уже маловата для такого количества людей. Рано или поздно подобные ситуации заканчивались расколом сообщества на две части по родовому признаку: скрытые перманентные конфликты перерастали в открытое противостояние, в итоге которого проигравшая сторона оставляла обжитое место и перекочевывала на новую, не заселенную территорию.

Зрел серьезный конфликт и в общине Боро. Кур старел, потихоньку слабел и утрачивал влияние. Самый сильный дикарь, младший брат Кура, добродушный и недалекий увалень Орат не претендовал на власть, вполне довольствуясь положением одного из ближайших помощников вожака. А вот средний брат Урик, недовольный вторыми ролями, давно вынашивал планы по смещению Кура: Урик был значительно моложе и, скорее всего, победил бы в прямой схватке, но на подмогу старшему брату мог прийти Орат. Поэтому Урик выжидал, задабривал Ората, исподтишка настраивая против старого вожака других сородичей. В их число входил и Боро, которому Урик подчеркнуто покровительствовал.

По современным меркам Боро был юнец, ему на тот момент едва исполнилось шестнадцать лет, но люди Каменного века взрослели и мужали быстро — не многие мужчины доживали до тридцати, а редкие счастливчики, дотянувшие до сорока, и вовсе относились к категории раритетных долгожителей. К тому же Боро обладал недюжинной силой и ловкостью, а также выделялся среди сородичей смышленостью и хитростью, за что пользовался особой любовью со стороны Ахи. Именно мать научила его считать до двух и предсказывать дождь. Более того, она пыталась передать ему свое знание целебных трав, и какое-то время пыталась обучить приемам знахарства, но тут у нее ничего толком не получилось. Юноша предпочитал бабскому и нудному, на его взгляд, занятию, охоту. Зато Ихана с удовольствием помогала матери собирать и сушить травы и коренья, готовить различные мази, настойки и примочки, с малолетства участвовала в отправлении обрядов.

И тут на Ихану положил глаз сластолюбивый Кур, с молодых лет, выражаясь современным языком, не пропускавший мимо себя ни одной юбки. Благо, статус вожака предоставлял ему почти неограниченные возможности: редкая женщина могла позволить себе отвергнуть притязания такого видного мужчины. К тому же положение фаворитки давало определенные преимущества, правда, не на долгий срок — слишком уж похотлив и любвеобилен был вожак.

Вот и с Иханой Кур решил совокупиться не столько из-за того, что как-то выделял ее среди других молоденьких девушек, а скорее по заведенному им самим обычаю — пропускать через свои похотливые руки всех женщин общины. Но в этот раз нашла коса на камень.

Поздним вечером, когда разношерстное сообщество, подкрепившись плодами дневных трудов, потихоньку собиралось ко сну в разных концах пещеры, Кур подошел к Ихане. Она сидела недалеко от костра, рядом с Ахой, и о чем-то негромко переговаривалась с матерью. Кур бесцеремонно, как он это делал всегда, рыкнул, прерывая женский разговор. Потом, показывая в угол пещеры, где располагалась его лежанка, сказал девушке: 'Иди туда!'

Ихана поежилась и посмотрела на мать. Та, в свою очередь, недовольно взглянула на брата, но промолчала. Его намерения она понимала и, хотя они и не вызывали симпатии, но и возражать Аха не собиралась. Обычай есть обычай, дочь недавно потеряла первую кровь, и по правилам любой мужчина теперь мог претендовать на ее благосклонность. Тем более предводитель общины — ведь хотя все и равны перед обычаями, но даже в пещерные времена Каменного века люди уже понимали: есть те, кто равнее.

Ихана, конечно же, должна была подчиниться Куру: должна, даже если бы этот противный старикан ей и не нравился. Потому что речь шла об авторитете вожака — такими вещами не шутят. Аха, обремененная житейским опытом и долгими годами участия в управлении общиной, знала не писаные законы сообщества едва ли не лучше всех. Знала и уважала — и потому, пусть и скрепя сердце, поддерживала Кура. Она похлопала дочку по плечу и кивнула: мол, иди, не бойся, так надо.

Но Ихана продолжала сидеть на месте, поджав ноги. Скорее всего, она просто испугалась и оказалась не готова к столь внезапной и скорой попытке лишить ее девственности. Тут бы Куру проявить некую деликатность, но он и слыхом не слыхивал про такое понятие. А потому вожак громко прикрикнул на бестолковую девчонку и крепко схватил ее за плечо цепкой и сильной ладонью. Ихана взвизгнула от боли, но осталась на месте: из-за упрямства или просто оттого, что ноги отнялись от страха. Но вожаку было без разницы. Вконец рассвирепев, Кур сгреб Ихану в охапку, оторвал от земли и потащил в свой угол, невзирая на вопли жертвы, разбудившие даже тех дикарей, кто уже успел заснуть.

Доковыляв до лежанки, представлявшей собой шкуру овцебыка, разложенную на подкладку из еловых ветвей, распаленный сластолюбец швырнул девушку на шкуру. Насильник уже собрался продолжить неправое дело, но тут почувствовал на плече чью-то крепкую руку, явно принадлежащую мужчине. Недовольно урча (кто еще посмел вмешиваться?), Кур обернулся и столкнулся глазами с яростным взглядом Боро.