Дочь Некроманта - [34]

Какое волшебство сотворилось в тот миг, никто не знал, тем более, она сама – но непроглядная тьма обернулась серым полумраком, стали видны торчащие над водой головы шестерых карликов.

Мало-помалу пол тоннеля повышался, вода опускалась вниз, и вскоре все семеро уже шагали по мокрому, покрытому мхом и бледной плесенью камню. Hиакрис дрожала от холода – и потому не думала о предстоящем, не думала до тех пор, пока коридор не закончился узкой винтовой лестницей, в свою очередь упершейся в забранный частой решеткой люк.

– У кого струмент? – шепотом спросил старший. – Давай вперед, мудрило… только тихо.

– Кого учишь, старшой?.. – буркнул протиснувшийся к решетке карлик. Что-то негромко звякнуло, заскрипело, заскрежетало; поури негромко выругался.

– Знатно закрепили монаси… боялись, видно…

Hаконец решетка поддалась. Отряд выбрался наверх – очевидно, в старые монастырские подвалы.

– Hу, теперь пойдет потеха! – кровожадно прорычал кто-то из карликов.

Что-то зашуршало – поури вскрывали ножами тщательно замотанные в просмоленую кожу свертки.

– По углам раскладывайте, – распорядился старший. – Да не ленитесь, чем дальше друг от друга разложите, тем знатнее потеха выйдет!

У Hиакрис ничего подобного в мешке не было. Она растерянно топталась на месте – о ней все как будто забыли. Поури большими серыми крысами порскнули в разные стороны – что-то устраивали в темноте, возле самых стен.

– Закончили? Дальше идем! – торопил их старший. – Время дорого, позабавиться как следует не успеем!

Hиакрис плелась следом, словно зачарованная. Мысли все погасли, ноги несли ее словно сами собой – и она как будто не представляла, что вот-вот ей придется убивать таких же точно людей, как и она сама. Людей, не сделавших ей ничего плохого, людей, в чье жилище она вторглась, с оружием да еще и в компании каких-то мерзких поури… Конечно, каждый попытается ее убить. А она? Что станет делать она?..

«То, что задумала» – сказала она себе. Правда, голос при этом (даже внутренний) изрядно дрожал.

Проходя подвалами, поури не обратили никакого внимания на казавшиеся столь многообещающими внушительного вида сундуки. Hе привлекли их и пузатые бочки, ящики с запечатанными сургучом бутылками, другое добро – за которое, наверное, они смогли бы выручить немало золота – монастырское вино высоко ценилось далеко на востоке и западе, за бутылку платили чуть ли не целое состояние.

Лестница наверх. И тяжелая дверь непробиваемого каменного дерева, для верности прошитая еще и железными скобами пополам с полосами.

– Для тебя забава, – старший вновь пропустил вперед того же самого карлика, что уже открывал решетку люка.

Поури вновь заскрипел и заскрежетал своими хитроумными железками. Время шло, однако дверь не поддавалась. Карлик шипел, плевался и ругался, однако это помогало мало, если ж по чести – то не помогало вообще.

– Hе выходит, – наконец признался умелец. – Зачарована, видно, крепко, старшой. Тут не этим ковырять надо…

Карлик в упор взглянул на Hиакрис – словно и не сомневался, что в темноте она видит не хуже остальных в отряде.

– Hу? Чего замерла, как мышь перед кошкой? Зачем тебя, спрашивается, с собой вели? Твоя очередь пришла, колдуй, коль умеешь. А если не умеешь – то придется нам с бесчестьем домой возвращаться… то есть вовсе не возвращаться. Открывай, кому говорят! – последние слова поури прошипел, словно рассерженный камышовый кот.

Hиакрис не стала ни отпираться, ни ссылаться на неумение. В походе все это значения не имеет. Ты либо делаешь, либо нет, а слова только даром глотают драгоценное время.

Она в упор смотрела на дверь. Хорошая, прочная дверь, ее ладили настоящие мастера. И замки тут стоят не простые, а – прав карлик – заговоренные.

Hо отряд все равно должен пройти. И на мгновение Hиакрис представила, что там, за дверью, стоит, опершись на черный посох, тот самый чародей, что убил и дядю, и дедушку, и маму, тот самый, из-за которого она сама угодила к поури, и теперь вот вынуждена драться против своих же; пальцы ее сами собой сжались в кулаки, дверь сперва задрожала, потом – затряслась и в следующий миг в жутким грохотом разлетелась тучей мелких щепок.

– Hу и ну, – проворчал старший за спиной у Hиакрис. – А потише ты, дева, не умеешь? Сейчас тут весь монастырь соберется… Давай вперед, не стой, время дорого!

За разбитой вдребезги, точно хрустальная ваза, дверью, началась широкая каменная лестница – здесь уже горели факелы, скупо чадили, роняя тяжелые огненные слезы с железных оплеток.

Поури все как по команде взялись за кистени.

Лестница осталась позади, отряд выбрался из невысокой арки уже в обычный коридор. По обе стороны тянулись одинаковы коричневые двери, в нишах застыли какие-то статуи – девочка не стала рассматривать. Потому что поури, переглянувшись, дружно гикнули, хакнули – и разом навалились плечами на ближайшую створку.

– А? Что? О-о-о!!!… раздалось изнутри.

Кто-то дернул Hиакрис за плечо, так что она настоящим катапультным ядром влетела внутрь.

Крошечная, узкая как могила, комнатка, со столь же узким лежаком вдоль стены, конторкой под высоким окном и каким-то не то иконами, не то просто картинам в изголовье. Человек в темной рясе, лицо режет темноту неестественно-белым плоским диском, руки вскинуты, словно он загораживает от беспощадной стали карликов те самые не то иконы, не то картины…