Дочь миллионера - [24]

– Не думаю, что это имеет какое-то значение. Но у меня нет никаких секретов. Я одинаково хорошо отношусь и к городу, и к деревне. Мне безразлично, где жить. Что касается друга. – Она взглянула на него с вызовом. Теперь не было необходимости улыбаться, смотреть сквозь полуопущенные ресницы. С флиртом покончено. Завлекать его, чтобы потом отвергнуть, не входило больше в ее планы. – Никого конкретно и ничего серьезного у меня нет. Так, схожу с кем-нибудь в театр или пообедаю, на большее времени у меня нет. Я прежде всего деловая женщина. Хотя это не значит, что я бесчувственна, – с вызовом добавила она.

– Да? – Темная бровь Финна с притворным удивлением поползла вверх.

Каролина вспыхнула и вопреки здравому Смыслу начала оправдываться:

– Знаешь… я очень люблю свою мать, но не могу не признать, что она из тех женщин, которые не умеют стоять на собственных ногах. Замуж она вышла рано, и отец до гибели был ее опорой. А потом – я и, как ни странно, бабушка. Ну, а я такой быть не хочу. Хочу быть независимой, хочу сама распоряжаться собственной жизнью, прежде чем с кем-то свяжу судьбу. Так что, пока карьеру я ставлю на первое место.

– Неужели?

Блеск его глаз, изгиб чувственных губ должны были бы ее насторожить. Оказывается, он придвинулся к ней совсем близко и теперь мучительно медленно водил пальцем по ее руке. У Каролины перехватило дыхание.

– А что ты имеешь в виду под карьерой? Жизнь, отданную чужим детям, и ничего личного?

Его палец начал обратный путь по руке. Каролина хотела что-то возразить, но тот же палец нежно лег ей на губы. Глаза ее в панике расширились и потемнели.

На лице Финна вдруг мелькнуло удовлетворение, а губы шевельнулись, будто он хотел попробовать это ощущение на вкус, посмаковать его.

– Ты говорила, что никогда не остаешься дольше нескольких недель, иначе привязыва ешься к подопечным. – Он чувствовал, как под пальцем подрагивали ее мягкие соблазнитель ные губы, и презирал себя за то, что дразнит ее, пытается вытянуть из нее правду. И все же безжалостно продолжал свою игру. Он должен был вырвать у нее признание, почему она нанялась к нему. – Разве это ни о чем не говорит? – Палец его спустился к подбородку, прошелся у нее по шее и остановился в ямке, где было слышно, как бешено бьется ее пульс.

– О чем, например? – Встречный вопрос вырвался у нее непроизвольно, хотя выговорить слова ей было неимоверно трудно. Его близость, казалось, парализовала ее, лишала способности двигаться.

– О том, что тебе нужно иметь своих детей.

Подобные заявления могли породить только непристойные мысли. Но если она будет продолжать выдавать себя за няню, сделать он ничего не сможет.

Желание схватить ее в объятия, исследовать глазами и руками каждую извилинку и впадинку ее прелестного тела, ощутить ртом ее вкус было непреодолимо. Финн чувствовал, что не в состоянии ждать, пока Каролина начнет ему доверять и признается, кто она и чем занимается.

И если он правильно оценивал ее реакцию, она была готова ему ответить. Он положил руку ей на затылок и увидел, каким желанием зажглись золотистые глаза, как мягко раскрылись губы. Он был уверен, что она не будет останавливать его, как вчера.

Но торопиться не следовало. Было бы грешно добиваться от нее только физической близости. Он хотел гораздо большего.

Впереди у них было много времени. Ничего из ряда вон выходящего с его драгоценной доченькой случиться не могло, и то, что она спала, не имело никакого значения.

Однако, он наклонил немного голову, обхватив рукой затылок Каролины, – один поцелуй можно было себе позволить, всего один, чтобы ощутить ее вкус, как начало неторопливой сладостной игры… Игры, которая продлится дни или даже недели, но которая неизбежно приведет их к блаженству.

Он услышал ее судорожный вздох и почувствовал, как налилось желанием ее тело. И, о, Боже! Совсем рядом возле рта ощутил ее легкое дыхание! Прикосновение нежных рук, медленно обвивающих его грудь, сводило его с ума. Ее полные круглые груди жгли его сквозь ткань рубашки, раздувая пламя, грозившее вырваться из-под контроля.

Это наваждение нашло на нее, когда он сказал, что ей надо иметь собственных детей, мелькнула у Каролины дикая мысль. И слова, и то, как он произнес их тягучим, чувственным голосом, вызвали у нее где-то глубоко внутри извечную боль – внезапное желание иметь ребенка… ребенка от него.

От этих мыслей Каролину охватил ужас. Но она не могла даже пошевелиться. Ее место было здесь, с Финном! Она не осознавала происходящего, только чувствовала, что они оба возбуждены до крайности и уже не в состоянии остановиться.

Одна рука его придерживала ее голову, а губы были совсем рядом. Они сидели тело к телу, уста к устам, и Каролина ощущала, как наливаются ее груди, плотнее прижимаясь к его телу, будто их притягивало магнитом… Жар крепкого тела Финна кружил ей голову. Его потемневшие глаза внезапно полыхнули огнем, и он вожделенно приник ртом к ее губам.

Она отвечала ему медленными чувственными поцелуями, потом более глубокими, влажными. Наконец, не в силах сдержать страсть, они легли на траву. Финн оторвался от ее губ, нетвердой рукой убрал с ее лица упавшие волосы и, пристально глядя ей в глаза, как бы стараясь придать своим словам больше убедительности, сказал: