Дочь любимой женщины - [67]

Тогда этот человек поглядел вокруг, взял монтировку и убил мастера одним метким ударом в висок. Подумали на того кента, который приехал через полчаса. Подержали полгода в СИЗО, но потом, кажется, отпустили. Этот человек точно не знал, что там и как, и особо не интересовался, чтоб не навлечь на себя подозрения.

Зато он стал спокойным и уверенным в себе. Курьеры приезжают к нему минута в минуту, а продавщицы даже в самых отвязанных «Пятерочках» укладывают ему продукты в пакет и говорят: «Спасибо за покупку, приходите к нам еще!»

Мартовская Ида перечитывая классику

Русские писатели любят открытые финалы. Мужчина и женщина объяснились слишком поздно: они уже связаны узами брака, окружены тысячью других неодолимых препон. Им остается только тешить себя воспоминаниями и надеждами.

Таков рассказ Бунина «Ида». В финале герой витийствует перед приятелями в ресторане, пьет «за всех любивших нас, за всех, кого мы, идиоты, не оценили, с кем мы были счастливы, блаженны, а потом разошлись, растерялись в жизни навсегда и навеки и все же навеки связаны самой страшной в мире связью!» – а героиня и вовсе исчезает. Очевидно, возвращается к мужу, от которого отошла-то всего на пять минут, чтобы шепнуть герою: «Любила и люблю».

И мы, перевернув страницу, вздыхаем: «Ах! Ах, если бы…»

А почему, собственно, нет?

Представим себе, что описанная Буниным история Иды – вернее, история Иды и знаменитого композитора – все же получила продолжение.

Но перенесем действие в наши дни. Почему? Потому что писать продолжение «Иды» в тех, бунинских временах – значит сталкивать героев с войной и революцией. А это сильно влияет на сюжет. Так что пусть лучше будет наша безбурная современность. Пусть герой остается композитором, богатым и знаменитым. Пусть она остается молодой красавицей, но женой не молодого аристократа, откуда сейчас аристократы? – а женой молодого успешного бизнесмена, да еще с административной карьерой.

* * *

Итак, через пять лет они встретились в бизнес-лаундже аэропорта «Шереметьево».

Все было как в изначальном рассказе. Поздоровались. Она была прекрасна, свежа, молода, дорого и модно одета. Представила композитору своего мужа – элегантного, молодого, красивого. Композитор не знал его в лицо, но помнил фамилию, поскольку недавно было в новостях: новоизбранный губернатор крупнейшего региона пригласил его поработать своим «вице». Раскланялись, пожали друг другу руки, обменялись улыбками и любезными фразами: «О, как же, слышал, слышал!», «О, давно ваш почитатель!».

Иде неприятно было глядеть на спокойное и самодовольное лицо композитора. Чехов писал, что женщина всё простит: и измены, и грубость, и пьяную рожу, но вот бедности не простит. Плохо знал женщин наш великий писатель! И бедность простит женщина, но вот чего она точно не простит – это невнимания. Особенно когда ей двадцать лет, и она приходит в гости к своей старшей подруге, у которой знаменитый муж, и вот он-то на нее совершенно не смотрит. Подруга была сильно старше, лет на десять даже или чуточку больше, а подругами они стали, потому что вместе ходили на курсы дизайна. Подруга была замужем за известным и богатым композитором. Его песни звучали изо всех дыр, по радио, по телевизору, в ресторанах и машинах такси. Композитору было сорок восемь, у него было широкое простецкое лицо, доброе, но рассеянное. «Наверное, – зло думала Ида, – он думает только о своих песенках или гонорары подсчитывает». Ида с шестнадцати лет привыкла, что мужчины провожают ее глазами, делают ей комплименты, привстают в креслах, когда она проходит мимо, кидаются помочь снять пальто, ставят сушиться ее зонтик – и все это с выражением любовной алчности на лице. А тут: «Здравствуйте, Ида! Маша вас ждет. Что вы, как вы? Ну, слава богу. Да, да, спасибо, у меня все тоже слава богу. Ах, как вы милы, однако!» – с выражением бесчувственной вежливости.

Нет, Ида совсем не хотела отбивать мужа у подруги или заводить с ним любовную интрижку. Но обижало его полнейшее равнодушие к ней, такой молодой и свежей, с чудным цветом лица и фиалковыми глазами. Не деланое, не вынужденное его положением женатого мужчины, к жене которого приходит в гости красавица-подруга (фу, как пошло было бы с ней заигрывать!), а внутреннее, задушевное, искреннее безразличие, что было особенно обидно. Тем более что его жена Маша была не бог весть что. Небольшая, полноватая, с большой грудью и тонкой талией над широкими бедрами. «Как колбаса, перетянутая веревочкой», – думала Ида. Что он в ней нашел? Она пыталась выведать у Маши про ее родителей – ей показалось бы логичным, если бы ее отец был важной шишкой – но нет! Отец – подполковник строительных войск, мама – врач в медсанчасти какого-то завода. Маша простодушно показала их фотографии.

Странно. Впрочем, любовь зла. Но все равно неприятно, когда она смотрела на него из-под своих пушистых ресниц, склонив голову и чуть покусывая пепельную прядку, или когда она проходила мимо него, незаметно поворачиваясь спиной, чтоб он сзади увидел волшебное очертание ее шеи, плеч, талии, бедер и ног – эту, как говорили в старину, гитару ее фигуры, – а он никак не отзывался, ни взглядом, ни вздохом.