Дочь Лебедя - [18]

Поэтому человек, исправно плативший мне за мои труды, стал объектом нашей общей ненависти, а незнакомцев, с которыми я спала, мы могли обсуждать хоть целыми часами. Иногда она мягко замечала:

— Мне кажется, у тебя в жизни слишком много мужчин.

Она была единственной, кто посещал мою маленькую квартирку.

Я писала Джеральдине и доктору Эмери. По моему новому адресу пришло письмо от мистера Леона. Он сообщал, что скоро мне поступят деньги из Швейцарии. Я решила, что не допущу, чтобы наследство Джулии помешало мне вести жизнь нищенки, но сумма оказалась небольшой. Мистер Леон намекал, что попозже придет более значительная сумма, и прислал мне бумаги, которые я должна была подписать и отправить обратно в течение месяца. Иногда мне звонили старые друзья Джулии, которые смогли узнать номер моего телефона. Обычно они звонили рано утром.

— Первое, что я должен сделать утром, — это позвонить тебе, обычно говорили они. Джеральдина писала мне длинные письма о своем весеннем (летнем) саде и тому подобном.

Мне кажется, тебе будет приятно узнать, что мы назвали малышку Джулией, написала она мне. Меня от этой новости передернуло. Джеральдина заехала ко мне как-то летом, пригласила на чашку чая в кафе. Она купила мне книгу о Беллини. Мы обе уверены, что Джулия хотела бы именно этого.

Американцы были совершенно другими. Приезжали мужчины, знавшие Джулию еще в юности в Нью-Йорке, «до всех этих европейских дел». Были богатые матроны, посещавшие вместе с ней школу. Они казались мне такими допотопными из-за своих традиционных светлых крашеных волос и бежевых туфель. Эти ее сверстницы выглядели гораздо старше Джулии!

Они останавливались в больших отелях и приглашали меня на бокал вина. Им хотелось выплакаться, и, еще не сделав первого глотка, они заливались слезами, а потом и я тоже начинала плакать.

— Так рано, — говорили они. Миссис Поумренд, лучшая подруга Джулии, когда они были подростками, открыла свою коричневую сумочку из кожи ящерицы и дала мне стодолларовую бумажку. Я попыталась вернуть ее назад.

— Мне не нужно, — объяснила я.

— Я хочу это сделать ради Джулии, — сказала миссис Поумренд. — Пожалуйста, купите себе что-нибудь!

Я посмотрела на другие столики в баре отеля, там сидели выхоленные проститутки, с зачесанными назад волосами и хорошо одетые. Они сидели в компании с лысыми потертыми мужчинами в ярких галстуках. Миссис Поумренд прижала к глазам платок, я тоже плакала. Я убрала ее деньги. Сто долларов за мои слезы. Мне казалось, что проститутки получали свои деньги за более достойное и менее болезненное занятие. Я плакала, сочувствуя убитой горем миссис Поумренд…

Гораздо легче быть в роли девушки по вызову, чем рыдать по заказу незнакомого мне человека. Для любых незнакомых мне людей из прошлого Джулии. Мне нравилась идея стать такой красивой, что кто-то захочет купить твою любовь. Но мне хотелось бы, чтобы меня купил знаток, а не случайный покупатель, скинувший семейное бремя всего на несколько дней.

Множество американцев приезжали поздней весной и в конце лета, они расспрашивали меня о подробностях смерти Джулии и что делает теперь Тревор Блейк, что случилось с домом. Они спрашивали насчет отца, и, когда я отвечала, что с ним все в порядке, у них на лицах появлялось понимающее скептическое выражение. Я получила еще сотню долларов от пары, которая приехала из Флориды. Мне стало казаться, что траур может стать неприятно прибыльным.

— Ваша тетка любила Лондон, но ей следовало бы вернуться домой, — обычно говорили все они мне.

Я возвращалась домой после этих визитов обессиленная и ложилась, обняв подушки из дома Джулии, переехавшие сначала в квартиру отца и потом ко мне.

6

За неделю до годовщины смерти Джулии я послала в лондонскую «Таймс» объявление и оплаченный заказ на этот номер газеты. Объявление было следующего содержания: «Дж. Э. С любовью и памятью». Вот все, что я осмелилась написать, и без всякой подписи. Мне хотелось, чтобы вспоминали ее, а не меня. Если кто-то из ее друзей прочтет газету в этот день, они все поймут, и, может, подумают: кто же вспомнил о ней раньше их? Двадцать седьмого января был жуткий черный день, из-за тумана был закрыт аэропорт, и газеты не прибыли из Лондона. Я узнала это в первом же газетном киоске, и была очень расстроена. Может, попозже днем, сказала мне продавщица, глядя в небо.

Мне пришлось провести весь день, отыскивая нужный реквизит для съемок модной одежды, которые мы должны были делать вечером. Пришло время представления новых коллекций одежды, и Делаборд вынужден был работать с шести вечера до следующего утра. Но на этот раз ему потребовались для съемок животные.

— Дикие животные, крупные и мелкие, хорошенькие, в натуральную величину, настоящие животные и чучела, — так он объяснил мне свое задание.

Я провела день, мотаясь от мастерской таксидермиста, изготовлявшего чучела, к газетным киоскам. Я забрала чучело антилопы дик-дик и детеныша зебры. Между прочим, поинтересовалась, от чего может умереть детеныш зебры.

— Эти животные не доживают до естественной смерти, — объяснил мне таксидермист.

Потом я достала медведя и тигра и пару полуоблезлых леопардов в красных ошейниках, у одного из них не хватало глаза. Люк вел фургончик, заполненный животными. Я просила, чтобы он останавливался у каждого газетного киоска.